Мистер Скеффингтон

Он шагнул к ней, перехватил запястье и развернул ее к себе. Глаза его излучали какой-то необыкновенный свет.

– Ты хочешь сказать, что единственная причина твоего отказа встретиться со Скеффингтоном…

– Да, – перебила Фанни с вызовом во взгляде, – именно так. Все просто: как только я его увижу, он тоже меня увидит. Ну а теперь можешь презирать меня, Джордж. Ты ведь и не догадывался, что за суетное, жалкое создание всю жизнь любил, что за…

– И это все, Фанни? – остановил Джордж ее тираду.

– Все? Как будто этого мало! Я просто слов не нахожу…

– Фанни, – снова перебил ее Джордж, крепче стиснув запястье, – не надо ничего искать: просто выслушай меня…

Однако разговор их был прерван самым неожиданным образом: дверь распахнулась, и возник Сомс. Джордж обернулся к нему с поистине зверским видом и взревел:

– Я ведь категорически запретил мешать нам с леди Франсес!

Фанни застыла. Столько ярости из-за такого пустяка! Почему бы Сомсу и не войти? Бедняга до сих пор в смятении: еще бы, после подмигивания Эдварда. Может, просто хотел унести чайный поднос… Джордж, как кузен, на особом положении среди прочих визитеров, но точно не имеет права запрещать что бы то ни было, да еще и категорически, слугам Фанни, равно как и принимать зверский вид. Определенно он перешел границы дозволенного. И вообще все нынче не как обычно: Фанни не узнает свой дом с тех пор, как днем вышла из спальни.

Она стояла, хмурясь и недоумевая, Джордж стискивал ее запястье, а Сомс, перепуганный вспышкой гнева, мялся на пороге. Оно конечно – ему входить было не велено, да только он больше не мог. Не выдержал бы он больше, вот в чем дело. Сначала эта могильная тишина на первом этаже – кого хочешь доведет, а он, Сомс, крепился, покуда собака не залаяла. Сомса лай доконал. Мисс Картрайт в библиотеку понесло – что, спрашивается, она там забыла? – ну и пес, понятно, не стерпел. Покуда секретарша к нему не полезла, от него шуму было не больше, чем… чем от мебели библиотечной, а тут ровно взбесился. Вот он, Сомс, с двумя подручными и бросился под крыло мистера Понтифридда и ее светлости, и предлог измыслил – посуду забрать. Он на грани, ей-богу. Ему нужны новые инструкции, руководство, гарантии: там, внизу, что угодно может случиться, – поэтому Сомс и стоит в дверном проеме, и пути к отступлению отрезаны парой подручных с подносами. Тут вновь залаял пес, громко и отчетливо, и лай эхом прокатился под сводами холла, достиг второго этажа и по коридору долетел до малой гостиной.

– В доме собака? – спросила Фанни, удивленная не столько самим лаем, сколько реакцией на него – все четверо мужчин одновременно вздрогнули.

– Собака, миледи? – промямлил Сомс.

Вот за что мистер Понтифридд с ними так поступил, спрашивается? В этакое положение их поставил, а ведь вроде они столько лет ладили! Нет, Сомс не бессердечный: в нем сострадания к чужой беде не меньше, чем во всяком другом, – но зачем беду в дом тащить?

Пес опять залаял, разразился целым залпом своих «гав», так что отпала нужда в дальнейших расспросах. Некоторое время Фанни переводила взгляд с Сомса, бледного как простыня, на багровых его подручных, с багровых подручных – на взмокшего Джорджа, затем произнесла:

– Не знаю, что на вас на всех нашло, но, раз вы решили и дальше играть в эту свою нелепую игру, я сама разберусь.

И Фанни решительно направилась к двери.

Джордж бросился за ней и выпалил, накрывая ладонью ее плечо:

– Фанни, прости меня! Это я привел собаку и оставил в библиотеке.

– Что ж, привел и привел, ничего страшного, – сказала Фанни.

На миг она даже усомнилась в необходимости идти вниз. Что она там обнаружит? Собаку в библиотеке, только и всего.

Однако из коридора буквально пахнуло тем непривычным духом, который потряс Фанни, еще когда она выходила из спальни. Снова это затаенное ожидание, напряженное предвкушение. Фанни стало не по себе, тем более что атмосфера проникла и к ней в спальню: недаром ведь Мэнби приоткрыла дверь и выглядывает, если не сказать резче – принюхивается.

Нет, Фанни должна спуститься и лично во всем разобраться. В конце концов, дом еще не передан Джобу, пока она здесь хозяйка, и нельзя реагировать на непорядок одним нахмуриванием бровей.

Вдобавок и Джордж не просто держит ладонь на ее плече, а словно подталкивает: иди, иди. Хочет, чтобы она спустилась и сама все увидела. Нет, конечно, его желание особой роли не играет – скорее, достоинство Фанни велит ей бороться с мистификациями.

– Видишь ли, собака не моя, – сказал Джордж каким-то странным тоном.

– Не твоя?

Фанни обернулась к нему, взглянула: вопрос в ее глазах сменился сомнением, сомнение – пугающей определенностью.

– Джордж? – выдохнула она, все еще не в силах поверить, что он решился на такое.

Он принялся быстрыми, нервными, ободряющими движениями гладить ее плечо и, подстраивая слова под ритм поглаживаний, убеждать:

– Все будет хорошо, сама увидишь… поймешь… есть вещи совершенно недопустимые… я хотел тебе сказать… я бы объяснил… не сердись, душа моя… не суди строго… ступай вниз… взгляни своими глазами…