Мистер Трикстер (СИ)

Дешевые вульгарные обои, которые так стараются казаться дорогими и полными стиля, покрытые пылью декоративные полочки и скромно закрытые дыры в линолиуме засыхающими цветами. Разбитое зеркало на первом этаже, пятна на стенах и бесконечный полумрак помещений. Он заходил в этот отель, будучи уверенным в том, что он был маленьким, но в этих коридорах терялся не только взгляд, но и любой здравый смысл. Запах восточных пряностей смешивался с резким запахом вяленого мяса, а холод сталкивался с жаром, что было совершенно невозможно. Огромный темный конференц-зал и люди, которых Сэм никогда не встречал. Их лица смазаны, их голоса – не больше, чем эхо, но ему кажется, что они обсуждают что-то важное, то, что связано с ним. Женщина, яркая, как огонь, испуганная и собиравшая всю свою силу под контроль. Они обеспокоены. Они все ждут. Дверь распахивается, и Сэму тошно от того, что он ожидает увидеть. Но память, лишь увидев, старается стереть это, забыть. Он боится этого, встретив как будто свой самый страшный кошмар, и кошмар улыбается ему, как родному. Два шага, и Сэму придет конец. Что он сделал? Паника накрывает с головой, а руки потеют. В руках у него ничего нет, но он сжимает ладонь так, словно держит нож. Поднимает взгляд – и Смерть смотрит на него в ответ, усмехаясь. Самое страшное, что это Сэму кажется правильным. Он боится за все то время, что не сумеет истратить. Но его кошмар – его расплата, и он словно бы делает шаг ему навстречу. Что-то внутри него поет, стремится к тому, кого стирает память, оставляя только его ледяной смех, но это что-то не принадлежит ему. Оно чужое. Сколько ты отдашь за покой, Сэмми? Ты ведь готов, я знаю. Он зажмуривает глаза, понимая, что это конец. И только яркая вспышка перед закрытыми глазами заставляет его принять жизнь в следующую секунду. Между ним и тем, другим, кто-то есть. Он защищает Сэма. Он не должен. Он не может. Он говорил, что не будет. Кто он? Сэм слышит только собственное тяжелое дыхание и шум крови в ушах, волосы прилипли к мокрому от пота лбу, и он убирает их в надежде понять, кто перед ним. Зрение теряет фокус, он не управляет взглядом, он лишь идет, повинуясь неизвестному сценарию, и каждый шаг его прикрывает тот, кого он так сильно хочет узнать. Кто же он? Пожалуйста, ответь. Почему он это делает? Сэм должен сделать все правильно на этот раз. Почему он не позволяет? Двигаться тяжело, ноги словно ватные, словно они медленно замирают в цементированном полу, лишая его движения. Огромной силой воли он оборачивается, пытаясь разглядеть лицо того, кто выступил против. И хотя он уже различает дымку сна, эту серость нереальности, он скользит взглядом по ярким глазам и словно бы незнакомым, стертым возрастом чертам лица, светлым волосам и, кажется, огромным крыльям. Это была лишь секунда до того, как в его грудь вонзается кинжал, от которого разливается ярчайший свет, что Сэм когда-либо видел. Веки обжигает изнутри. Он проснулся. Сон, только сон.

После кошмара, неожиданно ворвавшегося в его жизнь, когда он проснулся на мокрой подушке в ужасе, с заходящимся от бешеного ритма пульсом, с пересохшим ртом и болью в голове, когда он случайно разбудил Габриэля и пытался еще утаить от него, что видел, случился разговор, который должен пугать любого, кто не уверен в настоящем. В попытках отвлечь Сэма от кошмара Габриэль гладил его по волосам – хотя это было бы не совсем точное слово, скорее его движения напоминали какой-то вид массажа, после которого боль уходила – и спрашивал о том, что, по мнению Сэма, с ними будет. И хотя это должно было вызвать панику, ведь от него требовали осмысленного решения, Сэм неожиданно понял, что знает, каким хочет видеть будущее. Он рассказал неуверенно, отказываясь смотреть на Габриэля. После того, как он закончил, ему потребовалась пара мгновений, чтобы набраться храбрости и посмотреть в глаза Габриэлю – он наговорил едва ли не на двадцать лет вперед. И когда он выслушал ожидаемый выговор за наивность, он все же увидел то, чего хотел – согласие. Потому что Габриэль, в конце концов, мечтал о семье не меньше его самого.

- Прости, что ты сказал? – переспросил он Габриэля, очнувшись от своих мыслей. Тот возвел глаза к крыше автобуса, помолившись за то, что его бойфренд в этот день особенно заторможен, но тут же возмущенно отстранился, когда Сэм шлепнул его ладонью по макушке.

- Я говорю, что дети затыкают уши наушниками, считая это единственно правильным, а на самом деле они боятся общества, требующего от них чего-то. Они не желают делать ничего, не желают соответствовать, потому выстраивают стены, - и он повернулся к Сэму спиной, когда его оттолкнула в сторону дородная женщина, пробиравшаяся к выходу.

- Тебе не все ли равно? – спросил Сэм шепотом, нагнувшись к уху Габриэля. Тот замер в позе морской звезды, воздерживаясь от желания высказать женщине все, что о ней думает.