Мистерии доктора Гора и другое…

Кашель появился вскоре после одной из поездок на север, как они называли отдаленные места Калифорнии, граничащие со штатом Орегон. Ездили они к Краснову, сбежавшему с советского корабля механику, — он поселился там в доме старенькой американки, неподалеку от речки, в которую заходила на нерест белая рыба.

Ах, какие это были поездки! С ящиками копеечного калифорнийского шампанского в багажнике старого, но все еще мощного «Доджа», взяв с собой девчонок, обычно новеньких приезжих, чьи визиты, в связи с известными послаблениями на их родине, стали почти регулярными, они отправлялись в путь. Двух дней было бы больше чем достаточно, чтобы добраться до места — они ехали неделю, останавливаясь, где приглянется и где меньше людей; предпочтение отдавалось рощам, стоявшим подальше от шумного тракта — там можно было, не боясь постороннего глаза, вволю побузить, покуролесить, пострелять по пустым, а то и полным, бутылкам шампанского.

Девчонки млели: из ружей по шампанскому — это было действительно здорово! И, покоряясь необычности и красивости происходящего с ними, они преисполнялись особыми чувствами к новым своим друзьям, подарившим им здесь такую замечательную жизнь. При этом девчонки оттаивали, незаметно утрачивая нарочито грубые манеры, которыми они привыкли защищать себя, и становились по-женски мягкими и ласковыми.

К приезду гостей у Мишки уже была заготовлена рыба — чаще всего лосось, браконьерски выловленный прямо здесь же, в отроге реки, и затем легко подсоленный и охлажденный.

Такая рыба, возбуждая аппетит и жажду, требовала к себе соответствующего отношения. Поэтому застолья кончались той же бузой, опять стреляли, уже по живым мишеням — то птица крупная полетит, то в кустах мелькнет заяц. А еще, дурачась, залезали на высокие деревья, раскачиваясь на ветках. Вот так однажды Володька и слетел с приличной высоты. Ушибся сильно, но боль в боку вскоре прошла.

Кашель пришел потом, месяц-другой спустя…

* * *

Открытость России принесла и другие неожиданные возможности — стали частыми поездки Володькиных друзей, туда и обратно. Мало кто из них преуспел в Америке. Можно даже сказать — никто: так, перебивались случайными и малоденежными работами. Хотя профессии у кого-то из них были подходящими — строительными, например. Даже был среди них монтажник-верхолаз, имевший все возможности работать постоянно и много.

Нет, больше недели-другой и он нигде не задерживался.

Чего же они так? — нельзя не спросить себя. Не могли другого? Не хотели? Кто знает… А тут — Россия. Свой язык, свои люди и, вроде бы, свои правила.

Володька ехать туда не торопился, но какое-то участие в планах друзей принимал: например, понравилась ему затея с покупкой в российской глубинке уцелевших с послевоенных времен американских мотоциклов «Харлей-Дэвидсон».

Эти машины, в числе другой техники, были брошены за полной ненадобностью союзническими армиями в разоренной войной Германии, откуда вместе с репарациями, да и просто захваченным по праву победителя добром, были вскоре же переправлены в Россию. И там они еще многие годы служили новым хозяевам, и, с навсегда заглохшими двигателями (где было взять к ним запчасти?), покорно ржавели по деревенским сараям, дожидаясь полного своего исчезновения.

Тем временем в Америке эти мотоциклы давно оказались причислены к антикварным, цена их из года в год поднималась и теперь доходила до величины, сопоставимой со стоимостью нового автомобиля престижной модели. Значит, оставалось только мобилизовать российских друзей на поиск и, щедро оплатив их труд (а щедрость в российском понимании в тот год, для живущего в Америке, была совсем не разорительна), получить мотоциклы и отреставрировать их. Ну, а дальше — сами понимаете…

Володька идеей загорелся. Теперь ему предстояло в новых условиях проявить способности, в свое время выведшие его на солидный служебный уровень — в заместители директора института, в Государственный комитет по науке, и, наконец, в манящий Рачихина своими необычными возможностями кинематографический мир. Правда, здесь не было сопутствующих Володькиной карьере обстоятельств, создаваемых тогда его влиятельными друзьями. Но были другие обстоятельства — и другие друзья. Все снова становилось возможным. И вдруг — кашель…

* * *

Время для Володьки как бы сжалось, оно явно становилось короче, и Володька ощущал его исчезновение настолько физически и обостренно, что начальное удивление этим наблюдением вскоре сменилось чувством, близким к ужасу перед наступающим на него — неведомым и неотвратимым. Особенно это стало заметно при визитах к врачам: они теперь были регулярными, и каждый раз, переступая порог кабинета, Беглый ловил себя на мысли, что он был здесь только что, а вовсе не неделю или три дня назад, и вот так же подмигивал пропускавшей его в комнату миловидной филиппинке в коротком, оставляющем открытыми смуглые колени, служебном халатике.

Владимир Рачихин в госпитале с только что вышедшей книгой о нем

Автор и герой. Последняя глава еще не дописана…

В этом доме жил…

…и здесь умирал Владимир Рачихин

К последнему пристанищу