Мистерии (пер. Соколова)

Зубы его стучатъ. Онъ безпомощно оглядывается, всего только одинъ прыжокъ отдляетъ его отъ моря; онъ косится на человка, сидящаго на скамейк у веселъ; человкъ все еще отворачивается, но внимательно слдитъ за нимъ; онъ вполн наготов схватить его, когда понадобится. Но отчего же онъ все время отворачивается?

— Позвольте мн помочь вамъ сойти на берегъ, — говоритъ человкъ, и, взявъ его подъ мышки, сводитъ его на берегъ.

— Спокойной ночи, — говоритъ Нагель и поворачиваетъ ему спину.

Но человкъ недоврчиво слдуетъ за нимъ и буквально не упускаетъ изъ виду ни одного его движенія. Нагель съ бшенствомъ оглядывается и говоритъ ему вторично: — Спокойной ночи! — И съ этими словами хочетъ броситься съ набережной.

Но человкъ снова хватаетъ его.

Нагедь сдается и размышляетъ. Да, онъ слишкомъ хорошо плаваетъ, еще, пожалуй, снова всплыветъ на поверхность. Онъ оглядывается на человка, всматривается ему прямо въ лицо; на него глядитъ отвратительнйшая рожа — Минутта!

Опять Минутта, снова Минутта!

— Въ адъ, въ адъ, пресмыкающался ехидна! — кричитъ Нагель и бгомъ мчится отъ Минутты. Онъ бжитъ по дорог, шатаясь какъ пьяный, спотывается, падаетъ и снова встаетъ; все вертится въ его глазахъ, а онъ все бжитъ и бжитъ по направленію къ городу. Вторично Минутта разрушилъ вс его планы! Боже мой, Боже мой, что же ему длать наконецъ? Какъ все дрожитъ у него въ глазахъ! Какой шумъ стоитъ надъ городомъ! Онъ снова упалъ.

Затмъ поднялся на колни и съ сокрушеніемъ покачалъ головой! Чу! Вотъ кричатъ что-то съ моря! Уже скоро двнадцать часовъ, а кольцо не найдено. И вотъ что-то за нимъ идетъ, онъ слышитъ шумъ; это идетъ какое-то чешуйчатое животное съ отвислымъ брюхомъ, которое волочится по земл, образуя мокрый слдъ; какой-то ужасающій іероглифъ съ руками у головы и желтымъ когтемъ у носа. Прочь! Прочь! Съ моря что-то снова позвало его, и онъ завылъ, затыкая уши руками, чтобы не слышать этого зова.

И онъ снова вскакиваетъ. Надежда еще не потеряна, онъ можетъ испробовать послднее средство: врный револьверчикъ, лучшій въ мір! И онъ плачетъ отъ благодарности за эту новую надежду. Вдругъ онъ соображаетъ, что теперь ночь; нельзя достать револьвера, вс лавки заперты. Тутъ онъ впадаетъ въ полное отчаянье, бросается на колни и беззвучно колотится лбомъ о землю.

Въ эту минуту хозяинъ съ двумя-тремя другими людьми вышли наконецъ изъ гостиницы посмотрть, куда онъ двался.

Тутъ онъ проснулся и оглянулся вокругъ, — все это приснилось ему, онъ даже не вставалъ съ постели.

Одно мгновеніе пролежалъ онъ, размышляя объ этомъ. Онъ посмотрлъ на палецъ; но кольца дйствительно не было; онъ взглянулъ на часы, — какъ разъ полночь, двнадцать часовъ, не хватаетъ только нсколькихъ минутъ. Можетъ быть, все это пройдетъ, можетъ быть, онъ еще спасется! Но сердце его страшно стучитъ, и онъ весь дрожитъ. Авось, авось минетъ полночь и ничего не случится? Онъ взялъ часы въ руку, а рука дрожитъ; онъ считаетъ минуты… секунды….

Вдругъ часы падаютъ на землю, и онъ вскакиваетъ съ постели. Зоветъ! — шепчетъ онъ и глядитъ въ окно остановившимся взглядомъ. Быстро кое-какъ натягиваетъ онъ на себя одежду, отворяетъ дверь и выбгаетъ на улицу. Онъ оглядывается, никто не слдитъ за никъ. Тогда онъ большими прыжками сбгаетъ къ гавани; блая подкладка его пиджака все время свтится въ сумрак; онъ достигаетъ пристани, бжитъ вдоль дороги до самаго отдаленнаго конца набережной и однимъ прыжкомъ бросается въ море.

На поверхность всплываетъ пара пузырей.

Въ апрл этого года однажды Дагни и Марта позднею ночью шли вмст внизъ по улиц; он возвращались съ вечеринки и шли домой. Было темно; кое-гд на улицахъ лежалъ ледъ; и поэтому он шли очень медленно.

— Мн нужно подумать обо всемъ, что говорили сегодня о Нагел. - сказала Дагни. — Многое было ново для меня.

— Я не слыхала, — отвчала Марта. — Меня не было.

— Только одного они не знаютъ, — продолжала Дагни. — Нагель еще прошлымъ лтомъ говорилъ мн, что Минутта кончитъ плохо. Я не понимаю, какъ могъ онъ предвидть это еще тогда… Онъ сказалъ мн это еще задолго, задолго до того, какъ ты разсказала мн. что сдлалъ съ тобой Минутта.

— Правда?

— Да!

Он дошли до дороги къ приходу; вокругъ нихъ наклонился темный и безмолвный лсъ; имъ не слышно было ничего, кром звука ихъ шаговъ на жесткой дорог.

Посл долгаго молчанія Дагни снова сказала:

— Онъ имлъ привычку постоянно ходитъ здсь.

— Кто? — отозвалась Марта. — Здсь скользко; хочешь взятъ мою руку?

— Да, только лучше ты возьми мою.

И он молча пошли дальше, рука въ руку, тсно прижавшись другъ къ другу.

1892