Мистериум. Полночь дизельпанка

Бывало, наши целый день промаются на крылечке, а он так и не приедет. Ладно если б дорогу размыло, оно понятно, каждый год у нас такая петрушка. И хоть бы кто позаботился бетонку кинуть. Но в хорошую-то погоду? Не иначе с вечеру еще с дружками зенки заливал. И наплевать ему, что люди ждут. Так неделями и сидели без продуктов, керосину, почты и всего прочего. Если у агронома нашего, Лексеича, бензин был, просили его в райцентр за жратвой сгонять. Это, конечно, если через грязь проехать можно.

Народ после кризиса 78-го пообвыкся, ко всему притерпелся. Когда Васька таки приезжал, сметали все подчистую, особливо консервы. Остальное время на запасах из погребов тянули. Старикам много ли надо? А молодежи уж и нет никого. Как кризис разразился, так все в город ломанули за длинным рублем. Известное дело – где рыбоголовые, там деньга. Из всех только Шаман один вернулся, по причине инвалидности, и тот матери на шею сел.

Им, молодым, по старинке пахать и сеять не охота. Или скважины бурить, чтобы нефть достать или газ. Зачем спину ломать, если можно с помощью рыбоголовой магии органику на молекулы разлагать. Все учеными хотят быть, культурными. А в Глубинке из всей культуры – на двадцать домов одно радио. В сельсовете видеофон был еще с военных времен, огроменный, как талмуд. И тот сломался год назад. Сгорела в нем лампа какая-то. Так Кузьмич, бывший механизатор наш, пообещал из него телевизор собрать, чтобы, значит, новости и футбол смотреть. До сих пор ждем.

Вот так и живем – мы их не трогаем, они нас не трогают. От Нью-Ирама до Глубинки как пешком до Луны. Тем более по нашим дорогам.

Да мы и не против, лишь бы бузыгинский дизель вовремя приходил. Мужики еще в прошлом году у него интересовались, не слышно ли чего в райцентре: не собираются ли к нам бетонку протянуть. Васька благодушно хмыкнул: куда вы, мол, денетесь. Партия и правительство не зря поставлены, а чтобы об народе своем радеть. Придет ваш черед, так и дорогу проложат, урожай-то, поди, собирать надо, вывозить. Так что недолго вам осталось прозябать, скоро все будет – и пайка усиленная, и дорога, и…

Мужики уныло покивали – Ты, Васька, шоферюга хоть и знатный, да только балабол. Какие у нас урожаи? Это еще при Хрущеве кукурузу пытались выращивать, потом перешли на рапс и картошку, а потом и вовсе загнулось все. Да район и выживает только за счет госдотаций по программе возрождения деревни. Так что крепче за шоферку держись, баран!»

Но Васька, как ни странно, не ошибся. Дорогу, конечно, пока не проложили, но с продуктами в последнее время полегче стало: паек больше, а цены – дешевле.

К полудню у сельсовета собрались почти все. Даже древние старухи выползли погреться на ярком летнем солнышке. Не было лишь Лярвы, городской приблудной девки, которую неведомо каким ветром занесло в Глубинку года три назад. Приехала вроде как на лето, заняла крайнюю, давно брошенную избу у самого леса, да так и осталась насовсем. Баба из себя видная, только больная на всю голову. Бегала по утрам за околицей в тумане с распущенными нечесаными волосищами, от людей шарахалась. А порой высовывалась из окна и трясла телесами перед проходящими мужиками. Хихикала, губы облизывала, подмигивала глазами. Тьфу, срамота одна!

Агроном Лексеич, как человек образованный, нам сразу объяснил, что, мол, читал он про такое. Паразит у нее, вроде инопланетных фюллеров. Только те в стенках гнездятся, а у этой астральная пиявка – лярва. Присосется такая пиявка к душе и не отстанет, пока человек совсем с катушек не съедет. Так мы ее Лярвой и прозвали. Ну и сторонились ее, знамо дело, чтобы пиявка не перекинулась. Кому охота голяком по полям и лесам шастать?

Одна Марковна к ней и ходила. То картохи подкинет, то хлеба. Жалко ведь, говорила, пропадет совсем одна-то.

А когда у Лярвы пузо на нос полезло, выяснилось, что не только Марковна шалую девку жалела. Нашелся смельчак, который астральной пиявки не побоялся. А может, и не один.

Увидев, что Лярва опять к автолавке не пришла, бабки принялись перемывать девке кости. Кандидатов вычислять. Мужиков то – раз-два да обчелся. Старики не в счет, эти уже мхом пукают. Остаются агроном да механизатор, которые в сторонке самокрутки смолили. Лексеич пространно рассуждал о природе всего сущего и последних достижениях агротехники. Слова все какие-то мудреные вставлял: «прогресс», «биогеоценоз», «симбиоз», «порог резистентности». Кузьмич слушал вполуха, соглашался.

По общему согласию их тоже исключили. Эти хоть и нестарые, но вполне себе положительные. Лексеич тот вообще женатик. Если бы захотел налево сходить, сел на мотороллер и укатил в райцентр, чтобы ни одна собака не пронюхала. А Кузьмич хоть и живет бобылем, но все равно клинья подбивать не станет. Он больше по технической части, мастерит чего-то в сарае с утра до ночи, некогда ему глупостями заниматься. Изобретатель. Вон у него рука замотана – поранился, должно быть.