Мистериум. Полночь дизельпанка

В общем, поиски хахаля Лярвиного свелись к молодым: Ваське-шоферюге – даром он, что ли, каждый раз девке из города деликатесы возил, кофе да сигареты с фильтром, и Шаману. А что? У той пиявка, а этот рыбоголовым поклоняется, с утра сидит на крыше и шепчет чего-то с закрытыми глазами. Рук нет, так в этом деле руки и не требуются.

– Зря ты ее привечала, Марковна. И так полдеревни обстирываешь, а принесет эта Лярва в подоле, придется еще и потаскуху с ублюдком кормить, – прошамкала старуха соседка. – Ты бы спросила сына свово, не евонный ли? А то потом не докажешь, что это Васькин, пока чесаться не начнет.

Марковна, приставив ко лбу растрескавшуюся крепкую ладонь, посмотрела на сына, который, прикрыв глаза, нараспев тянул занудный мотив. Она бы была не против внучка. Лярва – девка хорошая, ладная, только в городе у нее не сложилось чего-то, то ли мужик бросил, то ли еще что. Сыну вон тоже не повезло, через полгода службы в армии инвалидом вернулся. Сказали – несчастный случай, и пенсию назначили. Еле выходила сына, но все равно в голове у него чего-то повернулось. В религию ударился. Целыми днями шаманские мантры распевает на крыше или проповедует старухам как заправский поп. Э-эх, жениться бы ему – глядишь, и человеком бы стал. Только в Глубинке девушек не осталось, а в городе кому инвалид безрукий нужен. Если бы с Лярвой сладилось… Что пиявка? Чай не дурная болезнь, бытовым путем не передается. А ребятеночка она бы и сама из соски выкормила. С ним все веселей было бы, с ребятеночком.

– Едет! – послышалось с крыши.

Старухи повскакивали с мест. Завозились, прихорашиваясь. Принялись выяснять, кто раньше пришел и за кем стоял.

Минут десять спустя притарахтел на своем «пазике» Бузыгин. Замахал рукой, предваряя расспросы:

– Всем все привез, как заказывали. По списку.

– И почту? – поинтересовался агроном.

– Почту ему! Людям, поди, жрать нечего да без свету неделю сидят, кошкин хвост, а ему газеты подавай. Вот нескладный ты человек все-таки, Стактулх Лексеич. Не об том думаешь. Я тебе так скажу… А, ладно, держи свою «Мифическую правду».

Агроном, сгорая от нетерпения, развернул плотный рулон, перевязанный шпагатом, и расположился прямо на ступеньках.

– Ну-ка поглядим, чего в мире творится! – довольно сказал он. – «Пятилетку в три года», угу-угу… «На Тибете неспокойно». Опять эти повстанцы чего-то рыпаются. «Марс будет наш!» О, а это уже интересно! Почитаем… «Советский народ с радостью поддержал новую совместную советско-нью-ирамскую Программу развития и освоения Марса. Жители деревень повсеместно включились…»

Глубинковцы включаться никуда не хотели. Бойко разбирали крупы, муку, макароны, кильку в томате и, нагруженные, семенили по домам.

– Васенька, что же ты отощал-то так, – спросила Марковна, забирая свой заказ. – Кожа да кости. Уж не захворал ли?

– Некогда хворать. В пору рабочую, кошкин хвост, пашем днем и ночью. Только и успевай поворачиваться. Да еще начальство за заказами вашими гоняет. В магазин, на почту, потом сюда вот. Поди везде поспей. – Бузыгин скривился, точно от какой-то внутренней хвори, и потопал к ближайшему дереву чесаться. – Ты там сама сдачу возьми.

– Васенька, а крысиного яду не привез? Я ж просила.

– У тебя крысы до сих пор есть? – спросил Васька, жмурясь как кот от удовольствия. – Фюллеры еще не всех сожрали?

– От них и хотела. Расплодились, спасу нет. По ночам из-под печки вылазят и через всю избу шастают. Здоровенные, с футбольный мяч. Я раз увидела, чуть заикой не осталась.

– Так от них, Марковна, крысиный яд не поможет. Они ж с него не дохнут.

– Что же теперь делать-то? Боюсь, скоро кидаться начнут.

– У нас в райцентре по старинке избавляются – топором щупальца обрубают. Или вот еще из ружья пальнуть можно. Шаман-то где? Я ему бандероль от «Книга – почтой» привез.

– Где ему быть? На крыше, как всегда.

– С утра грибы курит? – гоготнул Бузыгин. – Так ты Кузьмича попроси, он мужик толковый, какую-нибудь дымовую шашку тебе смастерит. Или робота.

Марковна украдкой глянула на соседа-механизатора, который стоял в сторонке, баюкая на груди раненую руку, и покраснела. Мужчина он был положительный: не старый еще, непьющий и молчаливый. Целыми днями торчал в своей сарайке и мастерил чего-то.

– Слышь, Кузьмич? Ты уже робота своего собрал? – окликнул его Бузыгин.

– Дык, почти, – сурово кивнул тот и отчего-то нахмурился.

– А на хрена он тебе? – не отставал шоферюга. – Дрова рубить или картошку копать? А может, ты, кошкин хвост, снова против рыбоголовых партизанить собираешься? Говорят, по тайге еще много ваших бегает.

– Может, и собираюсь, – угрюмо отозвался механизатор. – Тебе-то чего? Детали гони, и дело с концом. Некогда мне с тобой лясы точить.

– Уф-ф-ф! Хорошо! – Вдоволь начесавшись, Васька отвалился от дерева. – Забирай свое барахло, Кузьмич. И за языком следи: у фюллеров, может, тоже уши есть.

– Балабол, – проворчал механизатор, роясь в большом промасленном ящике. – Гайки где? Я тебе еще когда заказывал.

– Нету! Сняли с производства твои гайки. Где я тебе их достану? Рожу, что ли?