«Митьки» и искусство постмодернистского протеста в России

Все жируют спокойно с душой.
Хорошо им, и людям и птицам.
Только издали всплеск небольшой
Мужичок-землепашец услышал.

Богоносцу плевать на Икарушки вой —

Он ведь занят важной работой.
Солнце дарит земле полуденный зной,
Кораблюшка плывет за деньгой.

А у Икарушки бедного,

Всеми братками забытого,
Одни только белые ножки торчат
Из холодной зеленой воды[67].

(Шагин.

Икарушка)

Шагину чужда та почти ледяная холодность, с какой описывает роковое падение Икара Оден:

In Breughel’s Icarus

, for instance: how everything turns awayQuite leisurely from the disaster; the ploughman may
Have heard the splash, the forsaken cry,
But for him it was not an important failure; the sun shone
As it had to on the white legs disappearing into the green
Water; and the expensive delicate ship that must have seen
Something amazing, a boy falling out of the sky,
had somewhere to get to and sailed calmly on[68].

(У. Х. Оден.

Музей изящных искусств)

Одним из достоинств «Митьков» как движения была их способность иронически переосмыслять разные литературные жанры, например советскую детскую поэзию. В шагинском стихотворении слышится мучительная горечь, рожденная социальной аномией и безвременной гибелью молодого человека. В главе «Митьков» 1985 года Шинкарев называет это стихотворение основополагающим для движения по крайней мере в двух отношениях. Во-первых, выраженное в тексте (опубликованном лишь после распада СССР) острое чувство аномии и изоляции отражает «митьковское» самосознание социальных и политических аутсайдеров. Во-вторых, цитаты из стихотворения превратились в абсурдистские формулы повседневного общения художников, не предполагающие непосредственной логической связи с предметом разговора; например, на вопрос «как дела?» отвечали «одни только белые ножки торчат». Подобные неочевидные реплики, восходящие к определенному нарративу, отчасти компенсировали поверхностность и банальность обыденных форм коммуникации. Принципиально важно здесь осознание чужой инаковости даже внутри самой группы. Делая иконографию брейгелевского полотна составляющей «митьковской» мифологии, Шинкарев вместе с тем подчеркивает, что поглощенность этой картиной — особенность именно Шагина, а не самого Шинкарева или других участников группы. В главе «Митьков» 1985 года Шинкарев иронически передает слова Александра Флоренского, заметившего однажды, что Шагин пересказал ему сюжет картины так, как если бы все произошло пять минут назад[69].