Митра

Хван Самнанг заметил, что все каннибалы на борту уселись на палубу и обняли колени. Ему пришлось поступить точно так же, и даже закрыть глаза, потому что внезапно шторм прекратился, уступив место некоему хороводу букв, от попытки читать которые Хван Самнанг испытывал рвотный рефлекс. Через несколько минут это прекратилось, и каннибалы оживились. Стали больше переговариваться и даже сняли маски.

Хван тоже поднял лицо и обнаружил себя в удивительном и мрачном лесу из невысоких, причудливо изгибающихся деревьев покрытых тускло светящимися фиолетовыми листьями. Кора этих деревьев была покрыта сосудами и венами, которые жадно пульсировали, с хлюпаньем вытягивая мутноватую воду, что скапливалась лужами у основания этих деревьев. Такое ощущение, что этот странный лес стоял на каком-то болоте. На горизонте, скрытая мутной дымкой виднелась разрушенная радиовышка.

Переведя взгляд на трап, по которому сходили каннибалы, Хван Самнанг обнаружил перед собой деревню, или скорее маленький город из округлых хижин похожих на врытую в землю половинку кокоса. Окна были хаотично разбросаны по круглым стенам этих домов, а сами они были изукрашены барельефами, вызывавшими при первом взгляде пугающее ощущение и неприятное жжение в глазах.

– Пойдем – услышал Хван Самнанг и, спотыкаясь от внезапно нахлынувшего нервного напряжения, побрёл за Свай Тиен.

Хван Самнанг с удивлением разглядывал быт каннибалов, что внезапно стал выглядеть как-то человечно с точки зрения бывшего рыцаря Митры.

Вот отца встретили дети и жена. Все сняли маски и их лица были совершенно обычными, немного смуглыми. Светлые волосы, оттенком напоминающие пшеницу, глаза, с загадочным треугольным разрезом. Оттенок глаз разнился от шоколадных, бордовых оттенков, до ярко красных и розовых цветов.

Рыцари-с-зашитыми-ртами не снимая масок, степенно и медленно следовали в самый большой круглый дом напоминавший крепость.

Свай Тиен уже тащила Хвана за руку. И они вышли наконец-то на что-то вроде главной площади.

Хван Самнанг увидел, что посреди деревни был, воздвигнут некий тотем, увешанный человеческими костями, и медными украшениями. Присмотревшись, и без того уставший рыцарь упал на колени перед тотемом и горько зарыдал, удивив Свай Тиен. Перед Хван Самнангом была одна из чудеснейших, сделанных с большой любовью и старанием вещей. Это была ритуальная статуя Митры.

Хван Самнанг полз к ногам статуи, завывая на хабчане плачи-молитвы, и ему вторили голоса каннибалов, которые похватав оружие, ринулись к рыцарю с явным намереньем убить его. Свай Тиен только чудом удалось уговорить своих сородичей прекратить, буквально бросившись на скорчившегося Хван Самнанга. Хван дополз к ногам статуи и принялся целовать их. Из его уст начал иногда вырываться годжон, и Хван только испуганно всхлипывая бил себя по лицу пытаясь вспомнить совсем другие слова. В полной тишине, прерываемой только негромким шёпотом собравшихся на шум каннибалов, Хван сквозь слезы молился то на хабчане, то на годжоне, бил себя по лицу, и тянул рукой за язык, жмурясь от боли. Каннибалы с презрением смотрели на бывшего рыцаря Митры, но оружие опустили, так как один из старых рыцарей-с-зашитым-ртом приказал это сделать. Все стали расходиться по своим делам. Свай Тиен обняла Хвана за плечи, и подняла из пыли. Так они вдвоем дошли до небольшого дома находящегося в тени крючковатых вишен. Кое-как раздевшись с помощью Свай, Хван забылся тяжелым и полным кошмаров сном.

Проснулся Хван Самнанг от запаха мяса и пряностей. Рыцарь с трудом, но привык уже к постоянной мясной трапезе. Сев на кровати он обнаружил, что его тело натёрто каким-то очередным пахучим маслом, в котором явственно чувствовался аромат Сомы. Вкусный запах шёл из другой комнаты, вероятно кухни. Свет пробивался под немыслимыми углами из окон у основания кровати, и большого трапециевидного окна по центру стены. Судя по всему было начало весеннего утра, свет которого был скраден невысокими древесными пологами и водяным туманом. Проходя через листья деревьев, свет причудливо переливался фиолетовым, словно диковинные отражения в толще воды.

Хван встал, и оделся в простую хлопковую одежду, что лежала на стуле рядом. Одежда явно предназначалась для него.

– Свай? – Хван Самнанг говорил, боясь повышать громкость. Он все еще переживал из-за происходящих с ним изменений. События прошедшего дня болезненно отдавались в сердце, заставляя его едва-едва кипеть где-то в закоулках души. Как некий отголосок невыносимости бытия.