Митра

После завтрака Свай и Хван отправились на прогулку. Хван наблюдал за жизнью каннибалов, и человечность этого бытия его поражала. Они обрабатывали огороды со своими пахучими травами, выращивали мелкий рогатый скот, знали электричество, а омнипаруса под которыми они шли, были настоящим произведением искусства. Хван долго стоял на причале, разглядывая флагман Шепчущего флота – большую каракку с крутыми боками. Тончайшие оптические кабели пронизывали полотно, изукрашенное медными узорами. Само полотно широкими, изящными, почти готическими линиями трапециевидно расходилось в стороны, напоминая геометрически правильные, острые крылья ската-орляка, которого Хван когда-то видел в детстве. Навершие омнипаруса представляло собой что-то вроде винтажного громкоговорителя, окруженного мощной оптикой с находящимся под ней модулем распознавания изображений.

Металлический корпус корабля, от маршевого двигателя, минуя маневровые, прорастал шпангоутами, которые умелый кузнец выполнил в форме человеческих костей. Сам корпус казалось, дышал, раздвигая на вдохе металлические рёбра.

Не застланные огнем ярости глаза Хван Самнанга смогли воспринять эстетику этого корабля, и Свай пришлось потянуть рыцаря за руку, чтобы усмирить его любопытство и восторг, и они могли пойти дальше.

– Зачем вы занимаетесь каннибализмом? – Внезапно спросил Хван Самнанг. Рыцарь решил, что если судьба сложилась, таким образом, он должен знать всё о той буре, в которую он попал.

– Мы не занимаемся каннибализмом. – Удивилась Свай Тиен. – Говоря твоими словами, мы, скорее людоеды, чем каннибалы.

– Вы не люди?

– Мы Митра. – Уверенно заявила Свай Тиен.

Хван Самнанг сделал паузу, чтобы обдумать услышанное, и хотел было открыть рот, но Свай Тиен его опередила.

– Митра это Идея что приводит хаос к порядку. Так?

Хван Самнанг кивнул. Они проходили по широкому деревянному мосту, перекинутому через особенно топкое место на болотце. Сияющие тусклым фиолетовым светом деревья шумно пили воду, и их листья в лучах утреннего солнца казались довольно яркими.

– Как хаос становится порядком с помощью Идеи?

– Сосуществование. Оно впитывает зло, оставляя лишь благость Митры, не нарушая изначальной сути явления. В этом состоит Идея.

– А если суть явления Зло?

– Тогда оно будет уничтожено.

– Чем же тогда это Уничтожение отличается от того что сделали мы?

– Как минимум мы никого не едим.

– Поглощение это всего лишь ритуал. Ты слишком привязываешься к своей собственной морали, и не можешь взглянуть на проблему как следует?

– А как следует?

– Ну, для начала попытаться представить, что ты сам – Зло.

Хван Самнанг удивленно посмотрел в бордовые глаза Свай Тиен, и встретив там немой вопрос, послушно принялся представлять себя в образе вселенского Зла.

Вот он с ордой жутких рыцарей-людоедов влетает в храм Митры и начинает пожирать все подряд.

Свай Тиен засмеялась. У неё был хриплый, но довольно милый смех.

– Я просила тебя представить Себя. У тебя на лице написано, что ты проворачиваешь в голове прошедшие события, только сторону сменив.

Под очередной смешок Хван задумался очень крепко, даже зажмурил глаза. В его голове сначала неуверенно, а затем все с большей и большей скоростью полетели картины.

Вот он, с другими рыцарями подняв щиты, спускается строем с кобуксона и видит, как с других кобуксонов сходят и другие рыцари. Вот звучит Коччи Хабчан, и болота прорастают цветами. Дома обращаются белыми кирпичом, испуганные мерзкие каннибалы падают под ударами мечей. Фиолетовые листья опадают, и крючковатые деревья покрываются цветами. Огромное, неделимое, единое поле цветов разных цветов, размеров, форм.

Статую Митры в центре деревни бережно уносят, освободив от костей и украшений.

Все кто сопротивлялся, преданы мечу, все кто остался – молчат. Им больно говорить, их слов больше не существует. Митра заместил собой их быт. Испуганные дети пьют кровь земли, и удивленно заедают цветами. Их организмы отторгают предложенный чай, а Сома теперь опаляет их желудки. Многие умрут от жажды, другие привыкнут. Рыцари-с-зашитыми ртами сожгли себя. Простые люди от языка Тумёган Годжон гибнут не в силах вернуть себе свою собственную Идею. Они как в тумане водят по стенам из ровного белого кирпича, и беззвучно открывают рот. Те, что слабы – кладут в рот цветок альстромерии, и начинают говорить на хабчане, испытывая невероятную ни с чем несравнимую грусть.

Реальность превращается для них в такое же огромное поле цветов, томное бытие в покое и созерцание, лёгкое воодушевление начала весны и радость летнего цветения.

Но им не радостно.

Хван попытался вдохнуть, он задыхался от собственных мыслей.

– Эй…эй…Расслабься. – Свай Тиен заглядывала в глаза Хвана, её пухлые губки были поджаты в лёгкой тревоге.

– Так значит… – Хван хотел было разразиться гневной критикой в свой же собственный адрес. Будто-бы он внезапно прозрел и понял всю грязь его Идеи. Однако он тут же осёкся и нахмурился.