Mittelreich

Один чересчур деятельный товарищ из социалистической партии под давлением горожан, рвущихся на выходных за город и к озерам, основал общество по обеспечению свободного доступа к воде – в конце концов, это право, закрепленное в конституции, как значилось в его подстрекательском, популистском заявлении, – и перетянул на свою сторону местные власти, правительство Баварии и всего государства. И именно луга у озера решили занять под территорию для купания и принятия солнечных ванн. Когда хозяин воспротивился, участки, не церемонясь, конфисковали. Хозяина захват его собственности поверг в шок. Он такого не ожидал, считая, что имеет исключительное право распоряжаться ею. В конце концов, в демократическом обществе собственность находится под защитой, так всегда утверждалось, а диктатура осталась в прошлом. Не говоря уже о том, что власти, наложившие арест на имущество, были целиком и полностью в руках христианской партии, которой хозяин отдавал голос на каждых выборах. Это была партия землевладельцев и свободных предпринимателей, но именно ее представители попрали право собственности так дерзко и бесцеремонно, будто живут при коммунизме. Он отправил множество прошений в соответствующие инстанции, но это не помогло. Ему объяснили, что в Баварии партия ориентирована не на христианско-демократические ценности, а скорее на христианско-социалистические. Именно такое различие проявилось в случае с лугами, собственность накладывает обязательства – так написано в конституции, – и эти обязательства он должен выполнять и гордиться этим.

Такой объем информации о государственном устройстве оказался слишком велик, и хозяин не смог переварить его.

Он сделал то, чего никогда прежде не делал: уселся в собственном трактире и выпил литровую кружку пива. «Собственность обязывает? – думал он, делая третий глоток. – Вот значит как. А почему именно моя собственность?»

Луга на берегу стали общественными и были переоборудованы в зону отдыха. Полученной компенсации хватило на полный ремонт усадьбы на озере. Это правда. Однако на приданое или расширение усадьбы денег уже не осталось. И самое главное: всю эту историю с лугами ему навязали. Даже ремонт. Если бы он отнес деньги в банк, как намеревался, пришлось бы платить налоги, и это съело бы половину суммы. Больше всего хозяина унизило признание его, по сути, недееспособным через лишение прав и навязывание обязанностей. В голову ему вдруг стали приходить странные мысли. Он думал о бомбах и похищениях, о коктейлях Молотова и зажигательных смесях – в конце концов, в те дни такие слова часто встречались в газетах, в том числе в той, которую он читал.

«Подобного со мной еще не было, как же так вышло? Не может быть, чтобы дело было во мне. Наверняка это как-то связано с государством или общественным порядком».

В тот же день он пошел к священнику и исповедался в дурных помыслах. Тот велел ему десять раз прочесть «Отче наш». Пастор также сказал, что предоставленная Панкрацу возможность, следуя Нагорной проповеди, сделать что-то для менее обеспеченных ближних – настоящая Божья благодать.

– Оно, конечно, так, – ответил хозяин усадьбы на озере, – но люди, которых Иисус накормил, выглядят на картинках весьма почтенными, как святые, с густыми бородами и длинными шерстяными пальто, накинутыми, словно попоны на лошадей зимой. А поглядите на сброд, который топчет мои луга: все до единого голые. У одних белая, рыхлая плоть. Другие похожи на ободранных кошек по осени, тощие и бледные. У прибывших из соседнего города лица выжидательные, как у маргиналов, а сами они вялые, изнуренные, будто бродяги, наконец нашедшие себе местечко. Мне дурно становится, когда я на все это смотрю. Неужели такое возможно? Когда я вижу, как они шатаются по моим лугам и якобы отдыхают, мне кажется, что землю у меня украли бродяги и бездельники, безработные и босяки. Я не могу думать, что одарил святых из Библии!

Так хозяин охарактеризовал быстро развивающийся рабочий класс, которому привычно не доверял.

– Не греши, – предостерег священник, подняв указательный палец, который, как показалось хозяину сквозь решетку в исповедальне, светился белым огоньком, будто крохотная пасхальная свеча, – то, что делаешь одному из сих братьев Моих, ты делаешь и Мне.

Наконец хозяин признал это. Он был верующим. Ветхий и Новый Заветы были его Библией. Эти люди и впредь казались ему омерзительными и отталкивающими, но после исповеди злость к ним чудесным образом улетучилась, уступив место холодному недоверию к властям. Панкрац понял, что полагаться можно только на себя и что власти всего лишь действовали под давлением большинства, а не согласно секретным договоренностям за закрытыми дверями, как раньше. Бургомистр ему ни слова не сказал. Демократия и его низвергла до уровня простого охотника за голосами. При встречах с ним хозяин держался холодно, любезно и отстраненно, не выказывая упрямства или злопамятности.

Однако на короткое время укрепившаяся было в нем радость жизни окончательно иссякла под влиянием других, семейных, дел.