Миттельшпиль

Тем временем приглашенные съезжались во дворец. В Большой Николаевской зале хрусталь люстр заиграл переливами от тысяч электрических ламп. В галерее рядом с залом открылся высокий, по грудь, буфет с шампанским, клюквенным морсом, миндальным питьем, фруктами и большими вазами с изготовленными в придворных кондитерских Царского Села печеньями и конфетами. Таких сладостей в продаже не было, поэтому приглашенные старались увезти побольше этих гостинцев домой.

Шум голосов все усиливался, и уже трудно стало протолкнуться в этой пестрой и нарядной толпе. Обычный великосветский Петербург тонул среди случайных гостей, дам и барышень, попавших во дворец по служебному положению мужей и отцов или наехавших из провинции на сезон богатых дворян. Они искали женихов для своих дочерей, а лучшей биржи невест, чем большой придворный бал, найти было невозможно. Около дверей, из которых должна была выйти царская семья, толпились высшие чины свиты. Раздался стук жезла придворного церемониймейстера Ивана Мещерского, и Николай вошел в зал, держа под руку сестру Ольгу. За ними, также парами шли уцелевшие в пертурбациях члены семьи Романовых. Скопище мундиров, золотого и серебряного шитья расступилось перед носителями верховной власти…

Наконец зазвучала музыка традиционного полонеза, которым открывался бал. В первой паре шел царь, держа за руку стареющую красавицу, жену французского посла маркиза Монтебелло, владельца крупнейшей фирмы шампанского. Второй парой шла великая княгиня Ольга со старшиной дипломатического корпуса, германским послом графом Пурталесом. Тот с почтительностью держал Ольгу за руку и старался как можно лучше попадать в такт полонеза из «Евгения Онегина», словно выполняя упражнения на строевом плацу. За ними шел и сам французский посол — маркиз-коммерсант с великой княгиней Ксенией Александровной. Далее следовали пары почти в том же роде, то есть составленные из членов царской семьи и членов дипломатического корпуса, а также некоторых придворных. Они проплывали вокруг зала длинной колонной.

Как только окончился полонез, распорядитель бала подлетел к императору, почтительно поклонился и о чем-то доложил. По ответному кивку можно было понять, что царь выразил свое согласие. Это означало открытие первого контрданса.

Николай протанцевал его с женой немецкого посла, выказывая тем самым особое благоволение немецкому дипломату. Однако, едва контрданс закончился, царь отвел ее к креслу и исчез, словно растворился в толпе. Окружающие сделали вид, что не замечают столь откровенного пренебрежения церемониалом со стороны Его Императорского Величества…

Фрейлина Их Величеств Ольга Иваненко стояла у стены, наблюдая за толкающимися провинциалами и негромко обмениваясь репликами со стоящей рядом подругой Верой Зыбиной. Которая, надо заметить и ходатайствовала о приеме Ольги во фрейлины в прошлом году. И теперь Ольга хладнокровно делал вид, что не замечает обращенных на нее мужских взглядов, отбивая у кавалеров желание пригласить на следующий танец.

Внезапно среди присутствующих возникло какое-то волнение и перед подругами, раздвинув людей, появился Николай Второй лично. В парадном мундире полковника лейб-гвардии Преображенского полка, с Георгием, полученным за личное участие в бою на груди. Он слегка замялся и потом неожиданно изящно поклонившись, спросил Ольгу.

— Позвольте мне пригласить вас на мазурку, мадмуазель?

Растерявшая Ольга от неожиданности смогла только выдавить из себя. — Да. — Тут же, впрочем, добавив титулование. — Ваше Императорское Величество…

Покосившись на фрейлинский шифр, Николай слегка улыбнулся и, не обращая внимания на шепотки, мгновенно разнесшиеся по залу, добавил.

— Фрейлина Моего Величества, тем более такая очаровательная, может называть меня государем. — Потом чуть наклонился к ней, на грани приличий, и добавил едва различимым шепотом. — И даже просто Николаем Александровичем.

— Благодарю вас, государь, — только и смогла ответить Ольга.

И, сопровождаемая взглядами присутствующих, неожиданная пара вышла в отведенный для танцев круг…

Атлантический океан. Крейсер «Санкт Георг». Февраль 1906 г.

Теперь слова Лукаша про пальмы, негров, Атлантический океан, приключения, казались Миклошу изощренной насмешкой. Правда Атлантического океана вокруг было много, даже слишком много. Но этот вид уже приелся не только Хорти, но и большинству офицеров корабля. Как и вид земли в этой, богом забытой и проклятой дыре, заселенной, как оказалось не неграми, а арабами и именуемой с недавних пор имперской колонией Рио-де-Оро. Какие пальмы и приключения у старшего артиллерийского офицера на недавно принятом корабле, битком-набитом молодыми матросами? Разве что приключения духа…