Мюрат

— Генерал, — сказал он, — поверьте, что я отличаю орудие, меня поражающее, от руки, которая его направляет… Ну, хорошо! Не будем больше говорить. Я отказался принять моих судей, но не отвергаю палачей. На который час назначена моя казнь?

— Назначьте его сами, сир, — ответил генерал.

Мюрат вынул из бокового кармана часы с портретом жены. Он посмотрел на него с нежностью.

— Взгляните, генерал, — сказал он, показывая его Нунцианте, — это портрет королевы, вы ее знаете? Не правда ли, как она здесь похожа?

Генерал отвернулся. Мюрат вздохнул и положил часы в карман.

— Итак, сир, — сказал докладчик, — какой час вы назначаете?

— Ах да, — сказал Мюрат, — совсем забыл, зачем и вынимал часы, — он вновь достал часы, но в этот раз взглянул не на портрет, а на циферблат. — В четыре часа, если вам угодно. Сейчас три с четвертью.

Докладчик поклонился и вышел. Генерал хотел последовать за ним.

— Я вас не увижу больше, Нунцианте? — спросил Мюрат.

— Моя служба обязывает меня быть при вашей казни, сир, но у меня не хватит сил.

— Хорошо, хорошо, генерал, я увольняю вас от присутствия там в последний момент, но я желаю с вами попрощаться и обнять вас.

— Я встречу вас на пути, сир.

— Спасибо, теперь оставьте меня одного.

— Сир, пришли два священника. Хотите вы их принять?

— Да, пусть войдут.

Генерал вышел.

Минуту спустя на пороге показались священники. Один из них был дон Франческо Пелегрино, дядя того, кто был причиной смерти короля, другой — дон Антонио Масдеа.

— Что вам нужно? — спросил их Мюрат.

— Спросить вас, хотите ли умереть христианином?

— Я умру солдатом. Оставьте меня.

Дон Франческо Пелегрино вышел. Без сомнения, он чувствовал себя прескверно перед Иоахимом. Что касается Антонио Масдеа, то он остановился у двери.

— Разве вы меня не слышали? — сказал Мюрат.

— Это так, — ответил старец, — но позвольте мне не поверить, что это ваше последнее слово. Уже не в первый раз я вас вижу и обращаюсь к вам с просьбой: я уже имел случай просить у вас милости.

— Какой?

— Когда ваше величество посетили Пиццо в десятом году, я просил у вас двадцать пять тысяч франков на строительство нашей церкви. Ваше величество прислали мне сорок тысяч.

— Как бы предсказав этим, что буду здесь похоронен, — сказал, улыбаясь, Мюрат.

— Потому, сир, я хочу верить, что вы не откажете в моей второй просьбе, так как не отказали в первой. Сир, я прошу вас на коленях, — старец упал к ногам Мюрата. — Умрите христианином!

— Это вам доставит удовольствие? — спросил король.

— Сир, я отдал бы остаток дней моих, моля бога, чтобы дух святой посетил вас в ваш последний час.

— Хорошо! — сказал Мюрат. — Исповедуйте меня. Каюсь, что, будучи ребенком, не слушался родителей, а с тех пор, как стал взрослым человеком, я не нахожу ничего, в чем мог бы упрекнуть себя.

— Сир, не дадите ли вы мне свидетельства, что умираете в христианской вере?

— Без сомнения, — сказал Мюрат, затем взял перо и написал:

«Я, Иоахим Мюрат, умираю христианином, веря в святость Церкви католической, апостольской, римской».

— Теперь, отец мой, — продолжал он, — если вы имеете еще и третью просьбу, поспешите, так как у меня не хватит времени.

В этот момент часы на башне замка прозвонили три с половиной часа.

Священник сделал знак, что все кончено, и вышел.

Несколько минут Мюрат шагал по комнате, затем сел на кровать и уронил голову на руки. Перед ним прошла вся его жизнь, его смелая карьера протекла, как золотая мечта, как блестящий мираж, как сказка из тысячи и одной ночи. Как радуга на небе после бури, сиял он, и, как теряются концы радуги в облаках, так терялись в безвестности и его рождение и смерть. Наконец, он вышел из задумчивости и поднял бледное, но спокойное чело. Затем встал, приблизился к зеркалу и поправил волосы: его странный характер не изменял ему. Жених смерти — он хотел казаться перед ней прекрасным.

Пробило четыре часа. Мюрат сам открыл дверь. Генерал Нунцианте его ждал.

— Спасибо, генерал, — сказал ему Мюрат, — вы сдержали слово. Обнимите меня и уходите, если желаете.

Генерал бросился в объятия короля, плача и не в силах проронить ни слова.

— Будьте мужественны, — сказал Мюрат, — посмотрите, как спокоен я.

Именно это спокойствие и разрывало на части сердце генерала! Он бросился по коридору и выбежал из замка, как безумный.

Король направился во двор. Все уже было готово к казни. Девять солдат и один капрал выстроились перед комнатой совета. Напротив них была стена двенадцати футов вышиной. В трех шагах от стены стоял столб-лестница. Подойдя к месту, Мюрат вынул часы, поцеловал портрет жены и, устремив на него взгляд, скомандовал солдатам поднять ружья. При слове «пли!» выстрелило пять человек из девяти. Мюрат остался стоять. Солдаты постыдились стрелять в короля, они целили выше головы.