Мюзик-холл на Гроув-Лейн

Из-за стен, отделанных панелями из благородного дуба, тут было сумрачно в любую погоду. Пахло выдержанным портвейном и печёными яблоками, старыми газетами и бренди – такие места, в сущности, консервируют время, и в благодарность оно щадит их, признавая за ними право оставаться неизменными, как если бы по мостовой по-прежнему гремели тряские конки, а не шуршали покрышки автомобилей, и вечернюю тьму разгоняли бы газовые, а не электрические фонари.

– Бифштекс! – плотоядно объявила Оливия, даже не глядя в меню. – С картошкой, будьте добры, и полпинты пива. И хлеба. И чатни из слив. И немного сыру. Тебе, кстати, тоже не помешало бы как следует подкрепиться, – заметила она брату, когда официант удалился на кухню. – Выглядишь хуже тех бедолаг, что продают глиняные обломки, выдавая их за черепки римских амфор.

Филипп пожал плечами, никак не комментируя сказанное сестрой.

– Так о чём ты хотела поговорить?

Вместо ответа Оливия придвинулась ближе:

– Для начала скажи-ка мне, откуда всё-таки выплыла эта Люсиль Бирнбаум? Где она играла до того, как оказаться в твоём театре? И как так вышло, что ты принял её в труппу?

– В ирландском театре вроде бы, – после паузы ответил Филипп. – Во всяком случае, она так сказала. А взял я её, потому как ситуация была безвыходной. Я же тебе объяснял: обжору Эффи чёрт понёс за жареными каштанами и возле колонки, где всегда намерзает лёд, она поскользнулась и упала. Из-за перелома руки её пришлось спешно заменить другой актрисой. Вот только другие актрисы все были заняты, и в агентстве мне сказали…

– …И тут появляется Люсиль Бирнбаум… – Оливия задумчиво разложила на коленях полотняную салфетку. – Тебе не показалось в тот момент это подозрительным?

– Подозрительным? Да если бы сам сэр Уинстон Черчилль обратился ко мне тогда, мне бы и это подозрительным не показалось. Пойми, Олив, я находился в отчаянном положении. Ты и не представляешь, как на самом деле всё это сложно – обеспечивать выручку, платить всем жалованье, держать всё под контролем. Если бы я тогда знал о театре то, что знаю сейчас… – не договорив, Филипп покачал головой и нахмурился.

Появился официант, несущий корзинку с хлебом и сыром, пиво и столовые приборы. Из дверей кухни потянуло аппетитным дымком.

– Какой она тебе показалась? – Оливия сразу, как только официант повернулся спиной, соорудила что-то вроде сэндвича и принялась жевать, не сводя с Филиппа внимательного взгляда. – Говорят, она была красива.

– Не в моём вкусе, но определённо недурна, – брат пожал плечами. – Ей было что-то около сорока, но выглядела она намного моложе. Как говорят в театральной среде: Джульетту играть уже поздно, а Гертруду ещё рано. Миниатюрная брюнетка с карими глазами, хорошо сложена. Живая, подвижная. У неё был слабый, но приятный голосок. Очень артистичная, но школы не чувствовалось, скорее всего, самоучка. Выезжала на внешности, но характерной актрисы из неё бы не вышло. Годилась только на подмену. Имела способности к перевоплощению, но на сцене действовала с оглядкой. Со мной была достаточно любезна, но ощущалось в ней двойное дно. Знаешь, как индийская шкатулка для драгоценностей, покрытая перламутром. Думаешь, что в ней может находиться что-то ценное. А когда откроешь – внутри всякий сентиментальный тёткин хлам: висюльки от старой люстры, шпильки с потускневшими бусинами, пуговицы от вещей, что давным-давно истлели, – Филипп помолчал, задумчиво передвигая по столу солонку и перечницу, и после паузы продолжил: – Публике Люсиль нравилась, безусловно. Но она была злой и упрямой, никого не слушала и со всеми спорила. Имоджен рассказывала, что Люсиль настроила против себя всю труппу. За исключением разве что Эдди, но Эдди, между нами говоря, не семи пядей во лбу. Кстати, а что тебе сказали в полиции? – вспомнив про визит сестры в полицейское отделение, Филипп оживился.

Перед тем как ответить, Оливия чуть поморщилась.

– Оказывается, инспектор Тревишем большой поклонник Джона Адамсона.

– Да неужели, – сухо отозвался Филипп.

– Представь себе. Думаю, именно благодаря тому факту, что я его дочь, меня не выставили из кабинета сразу же, – и Оливия невесело усмехнулась. – Воистину не знаешь, что в жизни пригодится… Ну так вот, я сумела выяснить кое-что существенное. Во-первых, тело Люсиль похоронили не в общей муниципальной могиле. Оно было востребовано неизвестным или же неизвестной. Для Люсиль были оплачены скромные похороны и на могиле даже установлен памятник. Надо бы взглянуть на него, как думаешь? Во-вторых, в её вещах, которые пропали, находился страшно ценный экспонат, украденный с китайской выставки, которая сейчас проходит в Берлингтон-хаус.

– Страшно ценный экспонат? Украденный с китайской выставки? Я видел афиши, мероприятие довольно масштабное, – Филипп невольно присвистнул, и парочка влюблённых вздрогнула и обернулась на близнецов.