Мхитар Спарапет

Только после осмотра крепости Давид-Бек пожелал присутствовать на свадьбе. Перед входом в помещение, где шло пиршество, у ног Верховного властителя закололи годовалого телка. И Бек прошел по крови его. Перед помещением, сгрудившись на ковре, Давид-Бека ожидали женщины. Когда он подошел, все, кроме Вард-хатун, склонили головы. Бек поцеловал руку у тикин Сатеник, оглядел присмиревших, завороженных женщин и остановил взор на невесте. Гоар зарделась. Бек подошел к ней и, обняв за плечи, поцеловал в лоб.

— Верю, что ты будешь счастлива в этом новом для тебя жилье, Гоар! — сказал он, улыбаясь. — Надеюсь, что и впредь своим благородством и преданностью родине станешь служить примером для всех армянских женщин.

Не ожидая ответа, Давид-Бек отошел от женщин и сел на отведенное для него место. Огляделся. Потолок пещеры весь покрылся паром от дымившихся кушаний. Цвет скатертей определить было невозможно — сплошь залиты вином.

Мелики теперь пили и ели мало, лишь воины Есаи сметали все, что перед ними ставили.

— Крепче наедайся, Семеон! — смеялся Цатур. — Когда еще наш господин, спарапет, поведет нас на свадьбу?

— Я уж столько съел, что пояс лопнул, — отшучивался Семеон.

Есаи отрубил шашкой заднюю ногу зажаренного на вертеле барана и поднес Семеону:

— Ешь, за милую душу. Благо, еда даровая! Мелик Бархудар хочет не хочет, а угощает. Добро скупердяя поедать не грех, впрок пойдет, ешь, говорю!..

Девушки, стоявшие вокруг невесты, пели грустные, заунывные песни. Но голоса были приятные.

…Продавайте, не страдайте —
Горе тем, кто нас теряет…

Мхитару казалось, что слова эти обращены к нему.

Пир кончился, все направились в отведенные им покои.

Бархудар, оставшись наедине с сыновьями, схватился за голову и закричал:

— Оскорбил, обесчестил! На мои приглашения не отзывался! Хлеб-соль разделил с безродным меликом, удостоил чести присутствовать на свадьбе голодранца сотника… Горе мне, горе!..

— Этот голодранец отныне твой зять, отец! — попробовал успокоить его Паки. — Я хочу сказать, что теперь он твой сын, и ты должен радоваться чести, оказанной Беком сотнику Товме.

— Чему радоваться? Отняли у меня, другому дали! — кричал Бархудар. — Погодите, завтра Бек еще и гнев свой явит. Этой ночью Мхитар наклевещет ему, настроит против меня. Бог мой, в какую ты вверг меня беду!..

Утром телохранитель Бека пришел за Бархударом и его сыновьями. И Бархудар окончательно потерял мужество.

— Он зовет, чтобы покарать меня, обезглавить! — горестно вскрикнул он и стал обнимать сыновей. — Позовите Гоар, скажите — пусть падет к ногам Бека, только она может смягчить сердце лютого льва.

Но времени на это уже не было. Сразу же вслед за телохранителем явился писец Магакия и сказал, что Бек удивляется, почему Бархудар запаздывает пожелать ему доброго утра.

Пришлось идти. Дорогой Бархудар спросил у Магакии:

— Что меня ожидает, ради бога, не скрывай, скажи?

— Сам пророк не в силах угадать намерение Давид-Бека, тэр мелик, разве это неведомо тебе? — уклончиво ответил писец.

Мелика и его сыновей отвели в просторное, высеченное в скале помещение. Здесь на простом стуле сидел Бек. Справа и слева от него толпились все, кто был в Пхндзакаре, мелики и сотники. Бархудар и его сыновья пали к ногам Бека.

— Встаньте! — тихим, внушительным голосом приказал Бек.

Поднявшись, все трое тут же попятились назад. Бек не глядел в сторону Бархудара. Его широкие, чуть тронутые сединой брови свисали над полуприкрытыми глазами, не мигая он смотрел в одну точку. Все затаили дыхание. Молчание было такое глубокое, что слышался отдаленный гул реки, несущей свои воды в глубине ущелья.

Мелик Бархудар еле держался на ногах. Дышал тяжело, прерывисто. Ему казалось, что вот сейчас он свалится и уже больше никогда не сможет подняться. Вдруг он ощутил на себе взгляд Бека, и сердце совсем ослабело.

— Ну? — сказал Бек, заметно подавшись вперед.

— Прости меня, тэр Давид-Бек. Голову свою и жизнь детей моих я положил на службу Армянскому Верховному Собранию. Вспомни мои заслуги перед тобой и перед нашим делом…

— Требую ответа от лица невинных, чью кровь ты пролил! — крикнул Давид-Бек.

— Винюсь и каюсь, сударь мой.

— Удивляюсь, как это спарапет Мхитар позволил тебе после всего содеянного дышать святым воздухом?

Бек долго молчал. Все понимали, что в этот миг его обуревали противоречивые чувства. Наконец он поднялся, встал во весь свой богатырский рост перед Бархудром, который был намного ниже его и заговорил:

— Или ты не знал, что Туринджу меликство дано по моему велению? А может, не знал, что я не прощаю тех, кто забивает клин в наше единство?

— Горе мне, голова моя!.. — застонал Бархудар.

— Тебя возмущает, что я наделяю безземельных рамиков? А кому же еще давать землю? На ком должна держаться страна? Голодные и босые ее удерживать не станут. Выходит, народ должен ходить с сумой, чтобы жирел ты? Ты, кто противится воле Армянского Собрания?

Пятясь все дальше, Бархудар ударился затылком о каменную стену и медленно сполз на землю.