Младшая сестра

Ферик Нури-паша! Имя это приводило в радостный трепет всех в антисоветском стане: оно сулило возврат земель, нефтяных промыслов и заводов, домов и пароходов — собственникам, власть — мусаватистам, разгул и легкую наживу — «дикой дивизии» и кочи. Паша был встречен здесь как мусульманский герой. Это не мешало, впрочем, и кое-кому из богатых армян встретить его хлебом-солью.

Немало радости доставило мусаватистам открытие школы прапорщиков. Отцы с умилением поглядывали на своих сынков, одетых в форму, похожую на турецкую. Да и как было не умиляться? Сыны да продлят дела своих отцов!

Но особенное ликование охватило весь этот антисоветский стан, когда на улицах Елисаветполя появились германские офицеры и турецкие регулярные войска. Это были части пятой дивизии, которая считалась одной из лучших в турецкой армии; за оборону наиболее угрожаемых участков Дарданелл часть эта получила название Дарданелльской. Войска маршировали по улицам Елисаветполя гусиным немецким шагом. Как жалко выглядели по сравнению с ними мусаватские части!

Стоя в разных концах города, Хабибулла, Абдул-Фатах и Теймур смотрели на проходившие турецкие войска. И у каждого из них в уме было одно и то же:

«Скоро вернемся в Баку!»

А Шамси сидел дома пригорюнившись: опять война! Кто знает, как обернется она для него?

Сыновья Гулама

А в Баку тем временем, внимая зову партии большевиков и Бакинского Совнаркома, готовясь к отпору непрошеным гостям, рабочие брались за оружие.

На многих промыслах и заводах значительная часть рабочих добровольно ушла в Красную Армию. На некоторых предприятиях число ушедших в армию доходило до половины всего числа рабочих. На одном из промыслов под ружье стала целая смена, на другом — стал весь коллектив. Почти два десятка тысяч своих сынов дал в эти дни Баку в ряды Красной Армии. Формировались новые воинские части. Все ждали грядущих событий.

С волнением и нетерпением ждал их и Газанфар, — военный разгром мусаватистов в Баку, в Шемахе, в Кубе, в Ленкорани и в ряде других мест вселял в него уверенность и звал к новым боям. Но случилось иное — в один из этих дней его вызвал губернский комиссар Мешади Азизбеков и предложил направиться в районы для проведения мобилизации крестьянского населения в Красную Армию.

В первую минуту Газанфар смутился… Для проведения мобилизации? Да любой крестьянин его засмеет, сказав: «А ты, друг Газанфар, почему сам не воюешь? Из тебя был бы солдат лихой!» Нет, ездить по селениям, по деревням и набирать крестьян в солдаты — это дело не для него!.. И хотя не в духе Газанфара было отказываться от поручаемых ему дел, на этот раз, помимо его воли, с губ сорвалось:

— Хотелось бы, Мешади, направиться в места более… серьезные!

Он имел в виду «более опасные», и комиссар его понял.

— Несерьезных мест, Газанфар, у нас сейчас не существует, — сказал комиссар, сделав ударение на «несерьезных». — Вспомни хотя бы Орта-Салахлы… С виду — мирное селение, а вот… — он развел руками. — Сам знаешь, кулаки-негодяи убили там прекрасного большевика Амир-Аслана… В другом месте убили нашего друга Балу-Ами… К слову сказать, и меня во время поездок по районам не раз готовы были угробить контрреволюционеры. В апреле, в селении Халам-джа́ едва не отправили на тот свет. Спасибо местным крестьянам-беднякам — отстояли меня… Так что, как видишь, Газанфар, несерьезных мест у нас сейчас не существует! — Он снова сделал ударение на «несерьезных».

Слова Азизбекова звучали убедительно.

— Ну как, Газанфар, согласен? — спросил он, вглядываясь в Газанфара, хотя уже знал, что тот не будет отказываться.

Он не ошибся.

— Как ты скажешь, Мешади, так и будет! — решительно ответил Газанфар. — Куда пошлешь — поеду. Постараюсь сделать все возможно лучше!..

Во многих селениях и деревнях побывал Газанфар, проводя мобилизацию крестьян в Красную Армию.

Как раз в эту пору издан был Бакинским советом декрет о конфискации бекских и ханских земель, и крестьяне спешили произвести запашки, словно для того, чтоб трудом своим освятить право на эти земли, добытые огнем и кровью.

Газанфар замечал, что в умах крестьян происходят разительные перемены, и если прежде многие крестьяне своей забитостью и покорностью напоминали ему Дадаша, то теперь все чаще встречались на его пути люди, своей волей и стойкостью напоминавшие ему

Гулама, восставшего против сельского старшины. Некоторые удивляли его пониманием самой сути происходящих событий.

Один рассуждали так:

— Если уйдут русские — к нам придут турки, и тогда сила ханов и беков возрастет, отнята будет у нас наша земля, и снова не станет житья от ханов и беков. Значит, чтоб сохранить нашу землю, надо нам идти рука об руку с Советской Россией против Турции, против беков, ханов, мусаватистов!

Другие, в согласии с ними, добавляли: