Младшая сестра

Трудно давались врагу победы! Нередко советские части переходили в контратаки и после ожесточенных штыковых боев снова отбрасывали врага. Красные батальоны словно соревновались в отваге с крестьянскими партизанскими отрядами, действовавшими бок о бок с советскими частями. Но силы борющихся сторон были неравны, и отступление советских войск на восток продолжалось.

Стояла нестерпимая жара, земля потрескалась, ручьи и речки высохли. Продовольствия не хватало — питаться приходилось одной солониной, от которой жажда еще больше усиливалась и заставляла красноармейцев жадно приникать к каждой лужице. Началась эпидемия. Многих мучила жестокая малярия. Лечебную помощь оказывать не успевали, и части, способные к боевым действиям, отягощены были множеством раненых и больных, которых немыслимо было оставить на растерзание мусаватистам и туркам. Измученные боями и длительными переходами, люди падали от усталости.

Большевики прилагали все усилия, чтобы удержать фронт и не допускать нового отхода советских войск. Микоян, Азизбеков, Джапаридзе, Мамедъяров и многие другие видные деятели Коммуны, находившиеся на фронте, воодушевляли бойцов, принимали все меры к доставке боеприпасов и продовольствия, организовывали оборону и нередко добивались закрепления частей на занятых позициях.

Но все эти героические усилия упирались в противодействие со стороны гнездившихся в армии контрреволюционных элементов. Теперь меньшевики, эсеры и дашнаки распоясались вовсю. Саша с гневом и ужасом убеждался, что они добиваются отхода советских частей преднамеренно. В Шемахе дашнаки обнаглели до того, что пытались арестовать Мешади Азизбекова и обстреляли дом, в котором он находился. Не брезгали они насилием и грабежами среди мирного населения. Красноармейцы, видя это, отказывались воевать совместно с отрядами, где хозяйничали дашнаки.

Сашу мучили мысли:

«Почему все-таки отступают советские войска?.. Ведь красноармейцы дерутся лучше турецких аскеров и этих бандитов мусаватистов! Неужели нельзя остановить отступление?»

И в памяти его возникли вехи похода… Кюрдамир, Мюсюоли, Геокчай, снова Кюрдамир, Мейсары… Да, конечно, турки превосходили красноармейцев числом, ими командовали опытные немецкие офицеры, у них было изобилие оружия и снарядов, в мусаватских частях действовали офицеры царской армии, русские белогвардейцы. Сейчас сила была на их стороне. И все же с какой верой в правоту своего дела, с какой самоотверженностью и боевым пылом дрались красноармейцы но сравнению с турецкими аскерами, воевавшими из-под палки, и по сравнению с трусливыми мусаватистами!

Правильно говорили большевики, что врага можно было бы не только остановить, но и разбить в пух и в прах, если б не цепь предательства и измены, дезертирства и мародерства, которой меньшевики, эсеры и дашнаки опутывали советские войска. Да, немало вреда принесли они советской армии, эти меньшевики, эсеры, дашнаки, находившиеся в ее рядах, равно как и те, кто находился по ту сторону фронта. Увы, в те дни Саша еще не знал, как глубоко уходят корни предательства и измены этих внутренних врагов!..

Часто думал Саша и о Баку.

Как посмотрит он в глаза матери, в глаза Юнусу? Он обещал матери, что вернется в Баку только с победой. Он обещал Юнусу, что будет драться за двоих — за себя и за него. Многое он наобещал друзьям и себе, и вот все идет не так, как он рассчитывал и мечтал…

Апшеронцы следили за фронтовой сводкой с тревогой и душевной болью.

— Ни за что наши не отступали бы, если б им пришлось драться только с мусаватистами!

— А драться-то нашим приходится против регулярных турецких войск и немецких офицеров.

— Да и в мусаватских отрядах, говорят, артиллеристы и пулеметчики — турки, а в командном составе тоже турки и белые офицеры.

Каждый старался найти объяснение неудачам советских войск.

— Придет время — и всех этих турок, немцев, белогвардейцев и мусаватистов и в помине не будет! — успокаивающе говорил Арам, но в глубине души он сам был в тревоге: когда же наконец отступление приостановится?

Теперь Юнусу приходилось обводить красные кружки на карте черным карандашом. И он испытывал нечто вроде облегчения, когда на маленькой ветхой карте не находил названия того или иного оставленного советскими войсками пункта.

С болью душевной и тревогой следили бакинские рабочие за отступлением советских войск, возлагая все свои надежды на большевиков, на мужество и самоотверженность красноармейцев, на помощь со стороны Советской России. Но численный перевес врага и изменники в командных рядах Красной Армии делали свое дело — советские войска вынуждены были отходить на восток. К концу июля положение на фронте стало угрожающим — интервенты и мусаватисты подошли к самому Баку.

Поверье о змеях, рассказанное Газанфаром, увы, сбывалось.

Еще один враг

Запах бакинской нефти манил не только немцев и турок, но и империалистов Антанты, и в стремлении овладеть этой нефтью они хотели опередить своих конкурентов.