Младшая сестра

Еще весной командующий английским экспедиционным корпусом в Северном Иране генерал Денстервиль установил связь с бакинскими меньшевиками, эсерами и дашнаками, рассчитывая занять Баку при их содействии.

Меньшевики, эсеры и дашнаки, со своей стороны, понимали, что появление сил Антанты в Баку поведет к падению ненавистной им советской власти, власти большевиков. И теперь, используя неудачи на фронте и тяжелое продовольственное положение в тылу, они развернули агитацию за «приглашение на помощь» англичан. Агитация эта представляла тем большую опасность, что предатели проводили ее под видом борьбы против германо-турок.

Нашлось в эти дни о чем поразглагольствовать и Министрацу.

— У немцев и турок есть много аэропланов, газы… — завел он разговор среди рабочих.

Но Арам, краешком уха уловив эти слова и поняв, куда Министрац клонит, резко его оборвал:

— А ты их видел, что ли?

— Приезжал с фронта земляк, рассказывал.

— Не из второй ли роты седьмого батальона он, твой земляк? — прищурившись, спросил Арам, и все вокруг насмешливо заулыбались: рота эта, судимая ревтрибуналом за дезертирство и предательство, снискала печальную славу не только на фронте, но и в тылу.

— Из какой роты — не знаю, а что бегут все с фронта — этого уж не скрыть!

— Не бегут, а отступают с боем! — хмуро поправил Юнус: он только что внимательно прочел сводку.

— Тебе, парень, об этом, видно, известно лучше, поскольку ты торчишь в тылу! — язвительно ответил Министрац. — Впрочем, какая разница: бегут или отступают с боем?

Краска бросилась в лицо Юнусу: дождался, что даже Министрац попрекает его за то, что он остался на промысле!

На помощь Юнусу пришел Арам.

— Разница есть и даже очень большая! — сказал он. — Бегут предатели и трусы дашнаки, твои «земляки», а из-за них приходится отступать честным и храбрым нашим красноармейцам.

Министрац криво усмехнулся:

— Попробуй не отступать, когда перед тобой немцы и турки! Куда красноармейцам против них!.. Надо нам звать на помощь англичан — они вот против турок и немцев устоят!

— А ты подумал о том, что будет с советской властью, если сюда придут англичане?

Министрац равнодушно пожал плечами:

— Чему быть, того не миновать!

Вот он, оказывается, куда гнет, дашнак подлый!

— Хватит тебе мутить народ! — крикнул Арам, вспылив. — Уйди лучше отсюда подобру-поздорову, пока рабочие не намяли тебе бока!

Он и сам был непрочь намять дашнаку бока, но положение члена промыслово-заводского комитета сдерживало: такие человечки, как Министрац, только и ждут, чтоб в промыслово-заводском комитете кто-нибудь оплошал, а грязи, чтоб пачкать комитет, у них всегда найдется!

Арама поддержали:

— Заткнись, дашнак, или мы тебя в самом деле…

— Хлопочет, видно, чтобы его снова выкатили вон!

— Мы это можем сделать быстро — пусть только скажет еще одно словцо! — раздался голос из задних рядов, и к Министрацу стала протискиваться коренастая фигура Рагима.

Провожаемый свистом и громким смехом, Министрац поспешно ретировался.

— Слушай, Арам Христофорович, — сказал Юнус, когда все разошлись, — я что-то не разберусь… Дашнаки, по всему видать, за англичан, а в Армении они, я читал, помогают туркам перевозить войска на Баку. За кого же они, в конце концов? Не пойму я кое-чего и насчет меньшевиков: в Тифлисе они за немцев и турок, а здесь — за англичан. Как же теперь все это понять?

Арам презрительно усмехнулся:

— Очень просто! Где кто силен — тому эти людишки служат и прислуживают. Им все равно кому — только бы против советской власти, против Коммуны. За то им хорошо платят, предателям.

— Давить таких гадов! — завершил Юнус, сжимая кулаки. — Давить!..

А предатели между тем ходили по заводам и промыслам, проникали на пароходы и на военные корабли, выступали в казармах и на городских площадях, ратуя за «приглашение на помощь» англичан.

Они появились и на «Апшероне»: студент-эсер в сдвинутой на самый затылок фуражке, длинноволосый меньшевик и офицер-дашнак шныряли по промыслу, сговаривались с кем-то из администрации, перешептывались между собой.

Апшеронцы косо поглядывали на непрошеных гостей. Юнус и Рагим зашли в промыслово-заводский комитет узнать, кто эти люди и что они делают на «Апшероне». Тесное помещение комитета оказалось набитым рабочими, явившимися сюда с гем же вопросом. То и дело входили люди, то и дело слышалось:

— На кой черт они сюда приперлись, эти господа?

— Расхаживают по промыслу с хозяйским видом, о чем-то шушукаются!

— Уж не задумали ли чего подлого?

Дежурный член комитета с недоброй усмешкой отвечал:

— Собираются — черт их возьми! — организовать у нас митинг, агитировать за «приглашение англичан».

Юнус задумался: за последнее время промысловая ячейка сильно поредела — многие ушли на фронт, в ячейке остались несколько пожилых рабочих да кое-кто из молодых, подобно Юнусу, застрявших по болезни, — кто же даст на митинге отпор непрошеным гостям? Этак, возможно, предателям нетрудно будет добиться своего!

— Надо бы таких гостей гнать с промысла взашей! — сказал он решительно.