Младшие братья

— Уважаемая путница! Подтверди, что ты разумна, и мы тут же отпустим тебя. Ты ведь понимаешь Коолайнель, правда?

— Соглашайся! — рявкнул Максим на девушку, хмуро наблюдающую за происходящим.

— С чем это я должна согласиться?

— С тем, что ты их понимаешь.

— Да ничуть я их не понимаю! Блеют на своём козьем языке, уродины жирные.

Максим задохнулся от возмущения. Чуть не крикнул: «Да замолчи ты, дура!» Сдержался. Но это не помогло.

Лупоглазиха поклонилась в его сторону.

— Уважаемый Маакс убедился, что эта самочка не разумна. Иначе она не назвала бы маму Коолайнель, давшую жизнь сотням дочерей и сыновей, уродливой. Мы согласны принять её взамен лейель. Мы надеемся, что она приведёт много очаровательных детишек. Не беспокойтесь, мы будем заботиться о них, будем их холить и лелеять. Коолайнель благодарит уважаемых путников за взаимопонимание!

«Дочки» дружно поклонились, и платформа, заскрипев, поехала вверх. Максим смотрел ей вслед, раззявив рот. Потом опомнился, вцепился в решётку на потолке, закричал:

— Эй, так не пойдёт! Я Огницу у вас не оставлю…

Шур сжал его плечо неожиданно сильно, заставив охнуть и замолчать.

— Уважаемые Коолайнель! — сфинкс быстро заговорил, обращаясь к перегнувшимся через край платформы «дочкам». — Мой друг не может оставить эту девушку одну. Он долгие годы заботился о ней и очень привязался. Он хочет убедиться, что за ней будут ухаживать должным образом.

Покосился на приятеля и добавил:

— И разумеется, его интересует, кто станет отцом детишек.

Максиму показалось, что в глазах сфинкса блеснула хитрая искорка. Он возмущённо уставился на него, открыл рот, пытаясь подобрать подходящие слова. Но Шур сдавил плечо сильнее, и он промолчал.

Платформа остановилась. На несколько минут повисла тишина, только шелестели листья, да чирикали невидимые в кроне пичуги. Затем подъёмник вновь заскрипел. Коолайнель возвращались.

— О, какая похвальная заботливость! — заблеяла одна из дочерей. — Вы правы, у Коолайнель нет человеков-самцов. Нам придётся вести самочку за много-много дней пути. Не будет ли уважаемый Маакс так великодушен, что сам позаботится о приплоде?

У Максима уши полыхнули огнём. Он готов был провалиться не только сквозь пол этого «скворечника», но и сквозь землю. На счастье, Огница не понимала ни слова.

А Шур продолжал, как ни в чём ни бывало:

— Мой друг принимает ваше предложение. Но для этого ему требуется постоянно находиться рядом с девушкой. И чтобы ему никто не мешал!

— Мы сделаем всё, что в наших силах!

— Хорошо. На прощанье я хочу попросить у друга амулет.

Все замолчали, продолжая смотреть на юношу. А он только сопел, чувствуя, что из ушей начинает валить дым.

Не дождавшись, Шур поторопил его:

— Макс, дай мне браслет, которым ты отметил свою девушку.

Тут до Максима дошло, что от него требуется! Энергично кивнув, он бросился к решётке.

— Отдай пискуна Шуру. И ни о чём не спрашивай. Пожалуйста!

Огница с недоумением посмотрела на друзей, помедлила. Но подчинилась. Браслет еле слышно щёлкнул под её пальцами, разошёлся. Когда-то Максим мечтал отобрать его у девушки. Кто бы мог подумать, что случится это при таких обстоятельствах!

Платформа поплыла вверх, аудиенция с мамой Коолайнель закончилась. А затем открылся люк в полу. «Младшие сыновья» завязали Шуру глаза, увели. Следом пришла очередь Максима. Впрочем, его путешествие оказалось недолгим. Его лишь перевели из одного «скворечника» в другой.

Это помещение мало отличалось от предыдущего. Такой же пол, такие же стены. Даже размеры почти такие же. Разве что потолок сплошной, а не решётчатый. Но это была не тюремная камера, а жилище, лесная хижина. В углу лежал широкий, туго набитый мягким ароматным сеном тюфяк, рядом стоял жбан с чистой водой. И пахло здесь травой, цветами, чуть-чуть — нагретой солнцем древесной пылью. Узкие окна, более похожие на щели, оставляли комнату погружённой в полумрак. Должно быть, здесь приятно спать… и заниматься тем, на что намекали толстухи.

Через несколько минут в хижину спустили Огницу. Именно спустили, так как люк здесь был не в полу, а в потолке. И едва он захлопнулся, девушка бросилась к Максиму:

— Макс, объясни наконец, что происходит!

Легко сказать, «объясни»! У него язык не поворачивался перевести ей всё, о чём болтали толстопузые «дочки». Да он сгорел бы со стыда раньше, чем дошёл до середины!

Максим постарался быстренько придумать какую-нибудь нейтральную версию. Например, о том, что их удерживают в качестве заложников, но Шур обязательно что-то придумает и придёт на выручку. Может, уже придумал? Не спроста ведь говоритель попросил!

Он раскрыл рот, готовый успокоить подругу… и закрыл. Потому что сообразил: нельзя гнать отсебятину. Шур затеял хитрый спектакль, в котором ему, Максиму, отведена определённая роль. Если он с ней не справится, всё пропало! Не исключено, что лупоглазы подслушивают каждое его слово, следят за каждым шагом.

— Не волнуйся, всё хорошо, — только и нашёлся, что сказать девушке. — Доверься мне.

Та чуть не подпрыгнула от таких слов.