Младшие родственники моей семьи

«Шепталёнок» смотрел недоверчиво, соображая в глубине души, что одноглазый озорник устраивает какой-то подвох, но дал себя уговорить и, после короткого полёта, шлёпнулся в траву, испытывая довольно болезненные ощущуния.

На следующее утро эпопея с дрессировкой различных пернатых была закончена, по причине внезапного приезда в Колычёво рослой красавицы москвички Тани Ивановой. В неё влюбились чуть ли не все ребята с четырёх деревенских улиц, плюс полдюжины молодых людей из окрестных селений. Даже истерзанный похмельным синдромом алкоголик Петрович, в очередной раз временно неженатый, положил мутный взгляд на юное создание, дал зарок не пить никогда, по крайней мере в ближайшие два дня, но к обеду не выдержал, махнул стакан самогонки и был уведен Катькой Гусевой в её распутное жилище…

В деревне время движется медленно. В течении следующих четырёх лет главными животными нашей семьи являлись коза Ночка и кошка Мурка. Они прекрасно уживались и были весьма смышлеными особами, не портили грядки, а важно расхаживали по огородной тропинке с невозмутимо гордым видом.

За эти четыре года происходили многочисленные события: свадьбы, пожары, грандиозная засуха лета 1972 года, чистка двух прудов, смерть директора психоневрологического интерната и директора школы глухонемых, закрытие пионерского лагеря «Чайка» … Подросла молодёжь. Кого призвали в армию, кто-то уехал учится в соседние города, а некоторые навсегда перебрались из деревенских домов в городские квартиры.

В начале июня 1974 года, бывшая наша соседка, собираясь в очередной раз замуж, если не изменяет память, пятый или шестой, принесла тёмного упитанного щенка от овчарки Лады. По её словам, это был самый крупный детёныш из помёта. Конечно, мы с удовольствием поселили у себя толстенького кобелька.

Кстати, намерения бывшей соседки Нины оказались серьёзными, и она окончательно вышла замуж, перебралась к супругу и родила множество детей.

Щенку дали кличку Чёрный. Он робел перед кошкой, но мурка приняла его благосклонно. Их часто видели дремлющими на крыльце. Пёсик благодарно поглядывал на повелительницу и норовил лизнуть её. Та принимала щенячьи нежности равнодушно. Они приятельствовали до своей кончины, которая совпала по случайному стечению обстоятельств со смертью Брежнева. Но это было много лет спустя, а тогда мы обзавелись новым другом.

Коза ночка за что-то собаку недолюбливала и делала вид, что забодает, но с годами привыкла и они как бы не замечали друг друга. Пёсик вырос в крупную собаку, но поскольку чистокровной овчаркой не был, самые кончики ушей слегка провисали, хотя размером он овчаркам не уступал, а бесстрашием превосходил. Когда ему ещё не исполнился год, он, защищая меня, умудрился обратить в бегство стаю из шести бродячих собак среднего размера. Он не боялся палки, не любил пьяных, а однажды в сентябре 1975 года, на моих глазах дважды запрыгивал на спину агрессивного лося, пытавшегося ухватить его за холку. Лось панически бежал сквозь кусты и мелколесье.

В бараке жил здоровенный молодой детина по прозвищу Мамонт, семи с половиной пудов весом, нагловатый и не блещущий умом. Его избегали местные девушки и собаки, которых он любил мучить. Я вывел Чёрного погулять, а ему к тому времени исполнился один год. Злодей самоуверенно шагнул навстречу собаке и попытался ухватить за загривок. С мелкими псами у него легко получалось раскрутить и зашвырнуть визжащего бедолагу метров на 10–12. Мне стало страшно за питомца, но я не успел даже слово сказать, как Чёрный со страшным рыком бросился на потенциального обидчика. С огромным трудом мне удалось успокоить пса, а Мамонта спасла телогрейка, изрядно порванная собакой. Он никак не мог пропукаться, портя окрестный воздух. Я загнал Чёрного в огород, а к здоровяку подошёл хохмач-инвалид Митька и с философским сарказмом заявил:

— Говорят, в здоровом теле — здоровый дух, а в твоём здоровенном теле дух с неважным запахом.

Зимой, когда сугробы ещё не превышали тридцати или чуть более сантиметров, Чёрный легко тянул лыжника на длинном поводке, а по укатанной дороге носился с санками на таких скоростях, что саночные седоки постоянно вываливались на поворотах. На протяжении ближайших лет, наш пёс завоевал славу самого мощного и грозного представителя собачьей породы…

Помню, когда я возвратился со службы, то в первый день опасался приближаться к Чёрному, который в первые минуты меня не признал, но после обеда вдруг вспомнил и дружески завилял хвостом.

Жизнь потекла прежним чередом. Муркины котята постоянно увивались вокруг собаки, а в случае опасности спешили в будку, к Чёрному, который их в обиду не давал. Угроза чаще всего исходила от не в меру злобного петуха. Случалось, забредали чужие коты, но и в этом случае, как ни странно, дети Мурки бросались под защиту пса.