Младший инквизитор

– В аукционном каталоге о шкатулке говорилось лишь, что она принадлежала обедневшему дворянину Юрию Алябину, который известен только тем, что учился в одном классе с Александром Блоком, в Введенской гимназии. Поэтому начальная цена была всего лишь три тысячи пятьсот рублей. Если бы не эти трое магов, она бы мне досталась считай задаром. Самой упертой оказалась старая магиня. Она даже не побоялась применить чары к ведущему: он вдруг перестал замечать меня, будто я стал невидим. Хорошо, что в зал вошел инквизиторский наблюдатель. Видимо, он был здесь потому, что выставлялась вещь мага. И старушке пришлось тут же снять чары.

– Ну вот, вы и признались, что инквизиция благо для магов, – сказал я. Я-то сказал это серьезно, но, видимо, Орест подумал, что это была подколка, так как тут же возразил:

– Подобной ерунды я в жизни не произнесу. Просто я рад, что мне досталась шкатулка самого Юрия Алябина.

Орест достал из шкафа простую, величиной с толстую книжку, шкатулку из темного дерева. Крышка её была изрядно потерта, из замочной скважины торчал ключик.

Тимофей Дмитриевич, повертев её в руках, сказал пару слов восхищения, явно только из вежливости.

Орест сказал:

– Я нанял одного знаменитого историка, из простых людей, он работает в Эрмитаже. Я попросил нарыть информацию. Оказалось, отец Юрия Алябина привез шкатулку из Франции как свадебный подарок своей будущей жене. Конечно же, не пустую, а с драгоценностями.

Возмущенный шепот шкатулки заставил меня улыбнуться.

– Ваш историк вас надул, – сказал я. – Эту шкатулку подарил Алябину на двенадцатый день рождения его друг, маг. А когда Алябин стал взрослым, он хранил там важные для себя письма.

– С чего это ты взял? – вытаращил на меня глаза Орест.

Я замялся, не зная, говорить ли правду.

– Шкатулка мне сказала, – пробормотал я.

– Не может быть, чтобы… чтобы ты обладал силой магии, как у магистра Няо… Да что там, силой магии самого правнука Мерлина!

– Это временное, – прервал его я. – Как только найдется противоядие, мои умения исчезнут.

– От подобного не избавляются! Это ж потрясающие возможности! Такой силой хотел бы обладать любой маг!

– Но я-то не маг!

– Дело твое, – пожал плечами Орест. – А что еще тебе сказала шкатулка?

Я прислушался. Я научился успокаиваться и не замечать разговоров вещей. Но я не умел пробуждать свой странную способность по щелчку. Я попытался настроиться на нужную волну, чтобы услышать шепот шкатулки. Наконец, у меня получилось.

– Она гордится тем, что, кроме Алябина, никто так и не догадался, что у неё есть тайна – скрытый ящичек.

– Каков болтун! – донесся возмущенный голос шкатулки. – Теперь этот ящичек не потайной! Раз все о нем знают.

Орест, взвизгнув, выхватил из рук Тимофея Дмитриевича шкатулку и принялся её вертеть и так и сяк, пытаясь найти потайное отделение.

– Где оно, где?

– Вот тупица, – продребезжала шкатулка. – Так бы любой её нашел.

– А что для этого надо? – спросил я её. – Заклинание?

– Конечно же! – воскликнул Орест. – Ящик откроется только после заклинания. – Он обратился ко мне: – Какое заклинание?

– Не заслужили, – озвучил слова шкатулки я.

Орест то сцеплял в замок пальцы, то взлохмачивал волосы, почти что плясал на месте – похоже было, что он впал в крайнюю степень нервного возбуждения. Наконец, он закричал на шкатулку:

– Теперь я твой хозяин и просто обязан знать этот секрет! Иначе испытаю на тебе все заклинания, которые знаю.

Шкатулка обрушилась бранью на всех рабовладельцев, сатрапов и тиранов и сказала, что она сама по себе. Я лишь лаконично передал, что она не желает открывать свою тайну.

– Возьми её в руки, – сказал Тимофей Дмитриевич. – С твоей нынешней чувствительностью к предметной магической энергии ты должен что-нибудь уловить.

Я взял в руки шкатулку. Старательно прислушался к ней, пытаясь прочувствовать её суть. Мои пальцы будто вживлялись в её волокна. Дерево ощущалось теплым, почти живым. Я вдруг услышал женский голос, который пел колыбельную песенку про куниц и голубей, за окном завывала вьюга, а резчик аккуратно вырезал завитушки по бокам шкатулки, а потом, прилаживая ко дну второй ящик, прошептал: «Закрувейся-Открувейся». И в ту же секунду второй ящик слился со шкатулкой и будто исчез.

Я выдохнул и с удивлением обнаружил, что стою посреди гостиной, мирно тикают настенные часы, а Тимофей Дмитриевич и затаивший дыхание Орест с ожиданием и любопытством глядят на меня.

– «Закрувейся-Открувейся», – прошептал я.

В шкатулке что-то щелкнуло, и тотчас же стали видны швы ящичка.

Орест с благоговением взял шкатулку. Он открыл ящичек и ахнул так, будто там была некая святыня. Но я увидел всего лишь пожелтевшие, сложенные в несколько раз, бумажные листы.

– Письмо? – спросил Тимофей Дмитриевич.

Орест с восторженной улыбкой развернул лист, и в ту же секунду улыбка его погасла. Мы со стариком заглянули через его плечо. Я увидел аккуратно начерченный план здания, квадратного, с двором посредине. На втором листе тоже был план, этого же здания, только, видимо, другого этажа.

– Что это? – моргнул Орест.