Младший инквизитор

Из столовой на шум вышел Орест, а за ним – Илья. На вопрос Ореста, что я тут делаю, я тупо пожал плечами и указал на дверцу, сказав, что там что-то свалилось. Орест зажег свет в коридоре и распахнул дверцу. У самого края боком лежал ящик граммофона, а большой цветок трубы валялся рядом на дне шкафа.

– Я думал, дедовский граммофон на чердаке, – сказал Орест, поставил ящик ровно и приладил к нему трубу.

– У тебя всегда все в беспорядке. Не знаешь, где и что обнаружится. – В дверях показалась Ольга и недовольно покачала головой.

– Ты посмотри на его необычную крышку. Видишь, здесь автоматическая подача пластинок, там их дюжина, точно, – удивленно заметил Орест, рассматривая граммофон. – Вроде бы дедовский был простой.

– Нет, я помню этот граммофон, – сказала Ольга, – это и есть дедовский. Думаю, твой кузен над ним поработал, любил он все заколдовывать. Помнится, все мои кастрюли и сковородки потом неделю расколдовать не могли, в них, как только опустевали, сам собой появлялся и варился кисель.

Ольга зашла обратно в столовую. А Орест, приладив покрепче трубу к граммофону, унес его в зал и объявил, что завтра перед охотой будет вечер танцев.

– Было бы с кем потанцевать, – раздался из зала хохоток кота.

Мы с Ильей остались одни в коридоре.

– Выйдем? – сказал Илья, кивнув на входную дверь.

Мы вышли на воздух. Вечерний полумрак окутывал сад. В руках Ильи появились из ниоткуда листок бумаги и карандаш. Илья чиркнул пару строчек и сказал:

– Константину Зенцину, повару. – Он хлопнул в ладоши, и бумажка с треском исчезла.

– Перед тем, как мы вернемся в столовую, – сказал Илья, – ответь мне, кто ты? Миру магов ты явно не принадлежишь. С одной стороны, ты не знаешь, как послать простейшее сообщение. Но в тоже время, как поведал мне отец, ты открыл тайный ящик шкатулки, с чем бы и магистр не справился.

– Я же говорил, что только вчера стал магом.

– Да, я могу допустить эту нелепицу. Но меня волнует другое: кто ты на самом деле. Ведь ты не из простых людей, и мир магии для тебя не вчера открылся.

– Не по своей воле я стал феноменом, – сказал я.

– С феноменами у нас инквизиция разбирается.

У меня жалобно и громко заурчал желудок.

– Может, теперь можно и поужинать? – ушел от темы я.

– Да, хотя хвастовством магистра я уже сыт по горло, – сказал Илья и зашел обратно в дом.

Я тяжело выдохнул. Скорей бы нашлось противоядие, и я бы уехал из этого странного, полного магии, и, что еще ужасней, магами, поместья. А у нас дома обычно тихо и спокойно. Например, сейчас, вечером, я думаю, отец как всегда возится в кабинете с бумажками, мать сидит в библиотеке с книгой. Упорядоченная, размеренная жизнь, не то что здесь. Да отца бы удар хватил, если бы его посадили за обеденный стол вместе с магическим существом, пусть он и называет себя магистром и пишет какие-то там книжки.

Я чувствовал себя неуютно в этом магическом хаосе, из-за выдуманных путешествий во времени, телепортаций секретарш прямо у меня на глазах, бравурного здорового кота и прочих мелочей. Все раздражало, вызывало тревогу, хотелось просто сбежать домой, где все четко, по плану, понятно.

Я бы не вернулся в столовую к этому дикому обществу, если б не был таким голодным.

Кот рассказывал, какой эффект произвел его манифест и какая мощная сила заключена в его послании.

– Вы только послушайте! – говорил магистр. – «Пункт первый: людей защищают от магов, а кто защитит магов? Пункт второй: маги и магические существа должны быть равны в правах с людьми. В третьих: маги и магические существа не должны нести никакого наказания за то, что существуют в природе…» Да что я вам пересказываю, я же его привез вам, читайте, заучивайте, передавайте! Осталось официально зарегистрировать комитет, и в него смогут вступать маги.

– Если бы здесь был Юрий Алябин, – сказал Орест, – он бы полностью тебя поддержал. Как и я поддерживаю.

– Ничего вы не добьетесь, – хмыкнул Илья. – Инквизиция никогда не зарегистрирует ваш комитет. Да она его и всерьез не примет, посмеется только. Чудо еще, что вас не замели из-за вашего манифеста. Ваши писульки бесполезны, а настоящей деятельностью вы лапы замарать боитесь.

– Я не боюсь замарать лап, и буду действовать, – встопорщил усы кот. – И не надо намекать, что я занимаюсь бесполезной чушью. Вот вы, Илья, со своим сподвижником этой весной проделали по-настоящему глупую вещь, за что и попали на полгода в казематы.

– По-вашему, это глупо? – возмутился Тимофей Дмитриевич. – Если хотите знать, магистр, это была моя идея. И я попросил Илью мне помочь. Вот только совесть мучает, что я отделался подпиской о не выезде и антителепортационными оковами, а Илью почти на год посадили за решетку.

– А о какой истории речь? – спросил я, не сдержав любопытства.

– И смех, и слезы, – сказала Ольга, качая неодобрительно головой. – "Подрывная деятельность против зла" – так ты решил назвать свои вылазки против инквизиции? – спросила она у Тимофея Дмитриевича.

– Я хотел, – сказал старик, – чтобы инквизиторы поняли, что это несправедливо, и чтобы на своей шкуре почувствовали, каково это – сидеть в клетке.