Младший сержант Алексей Крайнов

Питер со свёрнутым набок, сломанным носом сидел у телеги. Сзади, направив в спину пленному трёхгранные штыки, стояли два крепких бойца с трёхлинейками. Ещё пятеро ребят расположились поодаль; у них Алексей оружия не видел. Перед немцем с наганом в руках стоял пехотный капитан. Вопросительный взгляд на Лёху. Дуло нагана от головы Питера плавно нацелилось в Лёшкину грудь. Курок взведён. Конвойный сзади резво переместился с линии огня чуть правее. Не отрывая взгляда от указательного пальца капитана на курке пистолета, Лёха жалобно «запел»:

– Меня позавчера немцы подобрали, с осколком в ноге. Прооперировали. Только встать смог, заставили дрова собирать – фашисты! Думали, раненый – не убегу! А я как до леса дошёл, так сразу и рванул. Он свидетель, – мотнул назад головой Алексей.

Командир перевёл взгляд на конвойного. Рука с наганом чуть ослабла.

– Ну да, – подтвердил из-за спины боец, – он вязанку бросил и драпать начал, только я не дал ему убежать! Арестовал!

Перечить сильно преувеличивавшему свои достоинства солдатику Лёшка не стал, а, переведя взгляд на Питера, продолжил:

– Он тоже пленный. Поляк он.

– Ни естем полякем! Естем немцем! – гордо задрав подбородок, «прошамкал» разбитыми губами Питер.

Капитан удивлённо посмотрел на Алексея.

– Он контуженный. Больше года его в плену держат. Дурачок он, от ранения думает, немцем стал теперь, – продолжал самозабвенно выгораживать Питера Лёшка.

– Снимай китель, – обращаясь к немцу, принял решение командир. Не расстёгивая, через голову, парень стащил с себя форму. Равнодушно протянул скомканную ткань капитану.

– Коли! – тихо прозвучала команда красноармейцам.

Умер Питер быстро. Хватило нескольких резких ударов штыками в спину, и распластавшееся на траве тело, перестав семенить ногами, с длинным выдохом – затихло.

Принялись за Алексея: кто, откуда, как попал в плен. Обрабатывал его капитан долго. По нескольку раз задавая одни и те же вопросы, пытался поймать на мелочах, несостыковках. Не получилось. Уже в конце допроса Лёшка вспомнил о документах. Достал из кармана, протянул командиру.

– Идиот! Раньше чего не показал?! Время на тебя трачу! – казалось, ещё сильнее разозлился капитан.

– Испугался я! Забыл. Вон вы поляка как, не задумываясь, закололи, – показав глазами на мёртвого Питера, решил не отступать от прежней версии Алексей.

– Соврал он тебе. Немец – это, – показывая пачку вынутых из кармана кителя бумаг, проронил капитан. – Да и ожоги у него свежие. Были…

Затем был краткий расспрос о лазарете: сколько человек охраняет, какое оружие, что осталось из медикаментов, много ли провизии… Последняя интересовала особо. Лёшка честно рассказал о двух дядьках-санитарах при одном карабине. Пустых палатках. Медицинских пробирках в деревянных ящиках. Нескольких коробках консервированной гороховой каши. Сухой колбасе и таком же сухом хлебе. Зря он о еде так подробно – похоже, это и стало причиной принятия решения о захвате санчасти.

Шли вдвоем – боец по имени Андрюха, напяливший поверх гимнастёрки китель покойного Питера, и Алексей, вооружённый зацепленной сзади за штаны лимонкой. Винтовка Андрея лежала на телеге, среди валежника. Была у них ещё одна граната – РГД и по топору в руках, но это скорее как реквизит – для полноты образа дровосеков. Сзади, прячась в нескошенной траве, согнувшись в три погибели, прикрываясь повозкой «лесорубов», насколько могли скрытно двигались остальные бойцы отряда.

Время подгадали удачно: вышли из леса, когда дорога на время опустела. Вдали виднелся хвост уходящего артиллерийского обоза. На подходе к лазарету увидели бродившего вокруг лагеря с карабином в руках Ганса. Вольфганг кашеварил у костра.

– Не дрейфь, Лёха! – начал перед предстоящим боем заводить себя и товарища Андрей. – Я их уже с десяток положил. Нормально всё будет – немцев кончим, провизией запасёмся, и поминай как звали.

– Они меня лечили, кормили, тошно мне убивать их будет. Не смогу я, – опустив голову в землю, пробормотал Лёшка.

– Ты это брось, сержант! Они тебя не лечили, они тебя чуть не убили! А будешь добреньким, и убьют не задумываясь, для того и пришли сюда…

Метров за тридцать до палаток Ганс, до того лишь изредка поглядывавший в их сторону, обеспокоился. Немец остановился у кучи матрасов и, приложив ко лбу ладонь, пристально уставился на повозку.

– Заметил, гад! – выхватывая винтовку, пробормотал Андрей.

Над ухом у Алексея грохнул выстрел. Старый санитар исчез за кучей, зато на звук выстрела, развернувшись лицом к ребятам, в полный рост поднялся Вольфганг. Винтовка над ухом рявкнула ещё раз. Вольфганг, схватившись руками за грудь, попытался убежать, но, запнувшись о котелок над костром, свалился рядом с загасившим огонь варевом.

Из-за кучи матрасов грохнул ответный выстрел. Бедняга мерин, поймав грудью пулю, захрипев, рухнул на колени. Андрей с короткого разбега метнул за кучу РГД. Рвануло. Выстрелов больше не было. Просохшие на солнце матрасы мгновенно зачадили белым, густым дымом.