Мне хорошо, мне так и надо…

Диагноз болезни Крона ему поставили уже давно. Начались ночные поносы, систематические боли в животе. Он стал просыпаться ночью весь в поту, бежал в туалет, а потом на дрожащих от слабости ногах возвращался в постель и долго не мог заснуть. На работе он мучился от тупых болей во вздувшемся животе. Мирка успокаивала его, что симптоматика не похожа на рак. Врачи сначала ставили неспецифический язвенный колит. Рафа ходил в библиотеку и про колит всё прочёл. Странно, что в его каловых массах никогда не было видно крови, а при колите — это симптом. Сначала ремиссии наступали часто и продолжались долго. Когда живот стал болеть практически постоянно, врачи настояли на колоноскопии, которая по тем временам проводилась только в областной больнице. Колоноскопия выявила в кишках типичный рисунок «булыжной мостовой», язвы по всей слизистой, с полным вовлечением всего дистального отдела подвздошной кишки. Воспаление захватило все слои. Было, Рафа теперь понимал все термины, трансмуральным. Когда он узнал, что у него Крон, а не рак, он даже обрадовался. Мирка тоже его утешала, говорила, что надо лечиться, бороться, соблюдать режим. Ну, он и соблюдал: ничего жирного, жареного, острого, спиртное тоже нельзя. Каши, постные супы, вываренное мясо. Послушно принимал кортикостероиды, от которых опухало лицо. Рафа настолько досконально знал течение болезни Крона, что был совершенно уверен, что его не минуют осложнения. По статистике 60 % больных после 10 лет нуждаются в хирургическом лечении. Он и не сомневался в своём «еврейском счастье». В прямой кишке образовалась фистула, парапроктит. Это тупая боль в прямой кишке его давно беспокоила, она делалась то хуже, то лучше. Полностью гнойник не проходил, повышалась температура, болел уже весь низ живота и поясница. Всё это сопровождалось слабостью и головной болью. Гнойник иногда вскрывался и тогда наступала ремиссия, Рафе становилось легче. Пару лет назад всё стало так плохо, что Рафе предложили операцию. Сказали, что ему будет гораздо легче жить. Надо было ему делать эту операцию гораздо раньше. Теперь пришлось выводить открытый конец ободочной кишки на переднюю брюшную стенку. Колостомия — самая унизительная операция на свете. «Теперь моя задница на животе», — так Рафа горько над собой иронизировал. Легче ему стало жить или нет — это был большой вопрос. Человек ко всему привыкает, можно и к мешку с калом привыкнуть, но… за что ему всё это? Лучше бы он сразу умер. Рафа прекрасно знал, что лет через пять ему может понадобиться повторная операция.

Рафа не заметил, как заснул. Мира проснулась рано, тихо лежала, боясь разбудить мужа. Они теперь спали под разными одеялами. Он боялся, что она будет касаться его мешка, с вечера он всегда бывал пустым и чистым, а к утру мог наполняться, там на ощупь перекатывалось небольшое количество кашеобразного кала. Иногда «дыра» пукала и по всей спальне разносился резкий неприятный запах, к которому Мира привыкла. Когда это случалось во сне, она была за Рафу рада, ему не приходилось терпеть унижений. Она знала, что через несколько лет, может раньше, хроническое воспаление неминуемо усилится, возникнет новая фистула, будут стараться ещё что-то отрезать, латать, чистить. Рафа будет страдать, у него начнутся нешуточные боли, и никто ему тогда не поможет, кроме неё. На кого ему ещё рассчитывать? Будет колоть ему морфин, потом промедол. Оля поможет доставать лишние дозы. Они с Олей справятся, а Сашка будет ни при чём.

Когда Рафа проснулся, Мира весело позвала его завтракать. Оля с внучкой гостили в деревне у Олиных родителей, можно расслабиться. Она сообщила мужу, что Саша звонил и обещал не задерживаться. Сын снова перешёл на другую работу, но Рафу это не радовало, он поймал себя на полном безразличии к жизни сына. Не стоило удивляться. С Рафой произошло самое худшее, что может произойти с отцом, он без памяти любил своего единственного сына, но не мог его уважать. Сын, который должен был бы пойти дальше, стать удачливее, талантливее, счастливее его самого, обманул все его ожидания.