Мне приснилось детство

Второго парня никак не мог узнать, только лицо, оттенённое густой шевелюрой, что-то всё-таки отдалённо напоминало. Но когда он заговорил, сразу признал в нём полноватого весёлого мальчишку, которого все когда-то звали Базиль. Точно – это Серёга Баринов, или «Базиль», что, в общем, одно и то же. Как я в своё время стал «Макеной», да так, что не отодрать, так и он, «Базилём».

– Давненько не появлялся у нас, – улыбался Толик.

– Так получилось.

– Понятно.

– Может, на деревню смотаемся? – весело подмигнув, поинтересовался Базиль.

– А где я велик возьму? На багажнике не хочется трястись.

– У дяди Володи во дворе стоит.

– Да, возьми, съезди с ребятами, – поддержала Крёстная.

Ждать себя не заставил, и уже через пять минут, в сопровождении целой армады потянувшейся за нами мелюзги, последовал за Толяным и Серёгой. Сердце учащенно колотится в груди и никак не укладывается в голове, что прошло уже целых четыре года с того дня, когда я бегал босиком по этой самой дороге, наблюдая, как пыль, лежащая толстым слоем на грунте, подобно взбитым сливкам на торте, фонтанчиком взвивается между пальцев ног. Она была тёплой и пушистой, словно светло-коричневый пух устлал дорожную колею. Иногда вздымались маленькие смерчи – это потоки воздуха, закрутившись над деревенской дорогой, перегоняли миллиарды пылевых песчинок. Вспомнилось, как проезжающие мимо машины поднимали такую плотную завесу, которая не могла рассеяться несколько минут. Она уплывала по направлению дуновений ветра, медленно оседая на траве и кустах. Ну, а если проходил дождь, что случалось довольно часто, великолепный пылевой торт превращался в липкую непроходимую коричневую грязь.

У магазина стоит пять или шесть мотоциклов, с оседлавшими их патлатыми пацанами. Почти у каждого в зубах «беломорины», все они размахивают руками, по всей видимости, что-то активно обсуждая, и безудержно матерятся. С детства помню этот шишкинский мат, являющийся в местном лексиконе настолько естественным явлением, что речь без многоэтажных оборотов услышать было просто невозможно. Лет пять назад, не успев толком переодеться с дороги, побежал на деревню навестить своего дядю и друга Сашку Чапая7. Иду по этой же самой грунтовке и слышу, как две женщины, орут друг другу через улицу что-то про колхозное стадо, которое вот-вот должны пригнать, но пастух, этот безмозглый «пи-пи-пи», где-то задерживается. У меня чуть уши в трубочку не свернулись от услышанного обилия мало понятных слов с их переплетениями. Сперва подумал, что они ругаются, потому что знал: мат применяется, чаще всего, при выяснении отношений. Но, как оказалось, тётки просто разговаривали, обмениваясь информацией. Тогда я попросил Толяна разъяснить мне смысл некоторых услышанных слов, что он, с видимым удовольствием, делал чуть ли не до конца моего пребывания в Шишкино. Именно тогда я узнал, что кроме простого разговорного языка, существует ещё язык матершинный, и к этому надо было привыкнуть, потому что в деревне на нём разговаривали все. Кроме моей бабушки, наверное. Ни разу от неё не слышал ни одного скверного слова.

Здороваемся со всеми за руку, соблюдая необходимый церемониал. Я решительно никого не узнаю, хотя меня здесь, как я понял, некоторые из присутствующих признали.

– Игорёк, когда приехал? – спрашивает кто-то.8

– Минут десять назад, – отвечаю недоумённо.

– Надолго?

– Нет, дня на три, не больше.

– Ничего себе! Стоило из-за этого тащиться в такую даль.

Так понимаю, для рязанских ребят, Брянск – это чуть ли не заграница.

– О чём пи-пи? – вопрошает Толян, обращаясь ко всем сразу.

– Да вот, блин, решаем, куда вечером податься.

И тут снова все разорались, пересыпая диалог десятиэтажным фольклорным жаргоном. Я посмотрел туда, где с левой стороны улицы должен был стоять Сашкин дом, но за развесистыми ветлами его не увидел. От магазина улица сворачивала на девяносто градусов вправо, и тянулась довольно далеко, заканчиваясь у подножия оврага. С двух сторон от неё теснились, скрытые за палисадниками, дома. Виднелись только крыши и терраски фасадов. Слева, за огородами, начинался довольно глубокий овраг, дугой огибающий деревню, за ним широколиственный лес. Поговаривали, что когда-то давно, здесь протекала река, но сменила русло, а потом бесследно исчезла.

– Поедешь с нами в Зубово? Кутить будем. Делать, блин, всё ровно нечего, – пригласил меня Базиль, когда пацаны наконец-то договорились, как будут проводить грядущий вечер. По честному, не очень хотелось куда-то сегодня мотаться, поэтому, отрицательно мотнув головой, заверил, что «родоки» навряд ли отпустят.

– Не уж-то слушаешься? – хохотнул Базиль.

– Когда как. Но сегодня я ещё бабушку не видел.

– Что ты, твою мать, к нему пристал?! – налетел на Серёгу Толян. – Человек с дороги, я бы тоже никуда не поехал!

– Да ладно! Я так, на всякий случай. Наше дело предложить, – засмеялся Базиль.

В этот момент все резко засобирались, натянули на головы шлемы, оседлали мотоциклы. Распуская клубы сиреневого выхлопа, взревели моторы и, кавалькада, поднимая тучи пыли, помчалась в сторону шоссе.