Мне сказали прийти одной

На следующий день я покрыла голову шарфом и надела длинную черную абайю, которую одолжила мне Леена. Перед тем как уйти, я отдала Майклу лист бумаги с телефонным номером официального представителя «Фатх-аль-Ислам», который будет на встрече, и с телефонами членов «Аль-Каиды» и связанных с ними людей на Ближнем Востоке, в Северной Африке и Европе, которые могли бы замолвить за меня словечко, если что-то пойдет не так. Я знала, что доступ ливанских властей в этот лагерь ограничен и что Абси и его люди в любом случае их не послушают. Мне были нужны люди с хорошей репутацией в мире джихада, которые могли бы за меня поручиться.

Фахр заехал, чтобы забрать меня из отеля. Лагерь был примерно в полутора часах езды от Бейрута. Мы решили, что я позвоню Майклу до того, как мы въедем на его территорию, а Майкл перезвонит мне через два часа после этого. Если он не дозвонится, то наберет мой номер еще через час.

– Если ты не услышишь мой голос через четыре часа после нашего первого разговора, звони Фахру, – проинструктировала я. – Если он не возьмет трубку, звони представителю Фатха.

Майкл кивнул.

– Суад, если тебе не нравится то, что происходит, пожалуйста, не езди, – сказал он. – Потому что теперь я уже начинаю волноваться из-за этого.

– Нет-нет, не беспокойся, я просто попью с ним чаю! Все будет хорошо.

Я нервничала, но одновременно была очень возбуждена. Мы с Фахром проехали мимо Триполи, прибрежного города, который в целом куда более консервативен по сравнению с другими районами Ливана и известен своими сладостями, которые пропитывают сахарным сиропом и начиняют орехами или кремом. После того как съешь одну такую, надо худеть две недели. Но в тот день мы за сладостями не заехали. Лагерь находился немного дальше к северу. «На входе будет контрольный пост ливанской армии, – сказал Фахр. – Но, скорее всего, они проверят только мои бумаги, а не ваши, потому что вы выглядите как все женщины в лагере».

Фахр был прав. Ливанские солдаты бросили взгляд на нашу машину и, по-видимому, решили, что я его жена. Внутри был еще один контрольный пост, который управлялся уже палестинцами. Они проверили документы Фахра, но на меня никто не обратил внимания.

Лагерь Нахр-эль-Барид выглядел как маленький городок. Мы проезжали мимо продуктовых магазинов, школ и авторемонтных мастерских. Некоторые дома были прочными и хорошо построенными, тогда как другие территории напоминали трущобы, где по улицам струились дренажные канавы. Мы проехали мимо магазина, где продавались пиратские диски. На витрине были выставлены фильмы с религиозными названиями, но Фахр рассказал, что если знаешь продавца, то сможешь заполучить лучшие новинки кинематографа со всего мира. Этот Ливан полностью отличался от некоторых шикарных районов Бейрута. Женщины носили длинные абайи и головные платки, а некоторые даже надевали никабы – вуали, закрывающие лицо и оставляющие открытыми только узкую щель для глаз.

Чем дальше мы въезжали в лагерь, тем сильнее я теряла чувство направления. «Здесь почти у каждого мужчины есть оружие», – сказал мне Фахр. Мы были уже практически у территории Абси. Если я хотела сделать телефонный звонок, то для этого было самое время. Я набрала номер Майкла.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

– Да, все нормально. Мы внутри лагеря и уже почти доехали до места встречи.

Несмотря на то что Абси разыскивался по обвинению в терроризме в Ливане, Иордании и Сирии, кажется, он продолжал планировать свои новые операции без особых препятствий. Лагеря беженцев в Ливане представляли собой полуавтономные небольшие государства, которые уже давно стали плодородной почвой для боевых формирований, в основном действующих против Израиля, а в последнее время – и против американских военных в Ираке.

Офицеры ливанской разведки боялись, что, получив пополнение в виде огромных масс рекрутов со всего арабского мира, имеющих опыт сражений в Ираке, Абси попытается провозгласить себя новым лидером радикалов вроде Заркави. Он уже вступил в связь с раздраженными молодыми палестинцами, взращивал их злость против Израиля и направлял эту злость в самых разных направлениях, чтобы она служила целям исламистов.

Фахр остановил машину около высокой стены с металлическими воротами. Около нее стояли двое мужчин с автоматическими винтовками. Они велели нам оставить мобильные телефоны и всю остальную электронику в машине. Затем охранники отвели нас в комнату, похожую на зону ожидания. Там было несколько пустых стульев у стола, но сама комната выглядела странно. В одном углу на стене висел автомат Калашникова. На другой стене висел черный флаг с шахадой – мусульманским принципом веры. Написана она была белой арабской вязью: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – пророк его».

Эти слова шептали мне родители, когда меня, младенца, дали им в руки в больнице: шахада – это один из пяти столпов ислама наряду с молитвой, постом, благодеянием и паломничеством в Мекку, которое еще называется «хадж».