Мне сказали прийти одной

– Он действительно хочет дать это интервью, – сказал мне Абу аль-Хассан однажды. – Но его заместитель очень возражает против этого. Ну, помните, ваш будущий муж.

Он рассмеялся.

Я сказала аль-Хассану, что мы собрали всю возможную информацию об Абси из документов и от чиновников западных правительственных организаций.

– Мы сдержали свое обещание и не опубликовали ничего из того, что вы говорили во время нашей встречи за чаем, – добавила я. – Но передайте своему боссу, что в один прекрасный день мы все-таки напишем статью, и тогда останется только жалеть, что она получится однобокой.

Через три дня у меня зазвонил телефон. Я узнала номер Абу аль-Хассана.

– Ас’салям алейкум, – поздоровалась я.

– Ва’алейкум ас’салям, сестра Суад!

Это был голос Абси!

– Шейх?

– Да. Я решил дать вам интервью. Что касается вашей безопасности, даю вам слово, что с нашей стороны никто не причинит вам вреда.

– А что насчет моего коллеги Майкла Мосса? Может он тоже прийти на интервью?

– Американец? Пусть сам решает!

– Можете вы также гарантировать его безопасность?

На другом конце повисла тишина, и эта тишина мне не понравилась.

– Инша’Аллах хаир, – сказал он наконец.

Это выражение означает: «Если Аллах пожелает, все будет хорошо». Фраза звучала вполне оптимистично, но никаких гарантий не давала. Этого было недостаточно.

Я позвонила Майклу и нашим редакторам. Они не слишком обрадовались тому, что мне придется вернуться в лагерь Абси одной.

– Я знаю, что эти люди непредсказуемы, но он дал мне слово, что обеспечит мою безопасность, – сказала я им. – Я арабская женщина, мусульманка. Чтобы похитить меня или сделать что-нибудь похуже, этому человеку потребуются веские причины.

– Я не доверяю его гарантиям, – сказал Мэтт Пурди, наш редактор. – Как насчет Майкла? Может он поехать с вами?

– Насчет Майкла они не дали мне никаких гарантий.

– То есть вы снова поедете туда с местным корреспондентом?

– Да, план был такой.

– Мне это не нравится, – заключил Мэтт. – Пусть Билл принимает окончательное решение.

Мэтт был редактором отдела расследований. Он передал решение вопроса выше – Биллу Келлеру, ответственному редактору «Нью-Йорк таймс», главному в редакции новостей. Келлер сам многие годы проработал корреспондентом за границей и понимал, с какими опасностями репортеры могут столкнуться на войне и в кризисных зонах.

Вскоре перезвонил Келлер. До этого я встречалась с ним только один раз – в 2005 году, после того как вышла статья об эль-Масри, и я очень нервничала. Он попросил меня еще раз пройти вместе с ним по тому плану обеспечения безопасности, который я имела в виду. Он был таким же, как и в прошлый раз: лист бумаги с телефонными номерами у Майкла, чтобы он мог позвонить по ним в случае, если со мной что-нибудь случится.

– Этот человек совершал убийства, а сейчас он связан с организацией Заркави и «Аль-Каидой», – сказал Келлер. – Вы должны понимать, что мы не хотим повторения случившегося с Дэнни Перлом.

Я объяснила, что этому мужчине будет трудновато найти себе оправдания, если он отрежет голову мусульманке.

– Он дал мне свое слово и гарантировал защиту. Он потеряет лицо, если нарушит это соглашение.

Келлер сказал, что подумает об этом. На меня он произвел глубокое впечатление. Его интерес ко всей истории и к мерам по обеспечению безопасности заставили меня почувствовать себя в надежных руках. Это был один из тех моментов, когда я очень радовалась, что работаю на «Нью-Йорк таймс». Ко мне не относились как к бросовому фрилансеру. Газета, видимо, действительно заботилась, чтобы со мной все было хорошо.

Мэтт перезвонил через два часа.

– Хорошо, можешь ехать, – сказал он. – Майкл прилетит из США. Он не пойдет с тобой в лагерь, просто будет рядом на случай, если что-нибудь случится.

– Спасибо вам!

– Это все, что мы можем сделать. Но, Суад, если тебе или Майклу покажется, что все становится непредсказуемым или слишком опасным, вы остановитесь, ладно? Мне не хочется, чтобы ты думала, что обязательно должна сделать это. Безопасность в первую очередь.

Мой следующий звонок предназначался представителю пресс-службы Абси.

– Передайте шейху, что я приеду и возьму у него интервью, – сказала я.

В марте, примерно через месяц после нашей первой поездки, мы с Майклом вернулись в Бейрут. В Ливан пришла весна, и было тепло. В день интервью я надела тонкие брюки цвета хаки, которые часто носила в Ираке, и футболку с короткими рукавами. Леена, наш ливанский добрый гений, снова одолжила мне абайю.

Со времени нашего прошлого приезда ливанское правительство изменило правила для тех, кто посещал лагерь беженцев. Из-за того, что все боялись похищений, иностранцам теперь запрещалось заходить внутрь. Поэтому мне пришлось отказаться от духов и макияжа и завязать голову платком в традиционной палестинской манере, чтобы постараться сойти за одну из женщин, живущих в Нахр-эль-Бариде.