Мне все равно

– Потому что они вкусные! Вы всегда такая, или нам лучше прямо сейчас обратиться в травмпункт?

– Я пьяная просто, – признаюсь я.

А что если в этих пирожных снотворное? Он подождет, пока я усну, а потом будет всю ночь сравнивать строение манекена в коридоре с моим.

– Это я еще на детской площадке понял. Вы понимаете, что затрудняете мою работу? – он сказал это так строго, что у меня не осталось сомнений – он сейчас схватит пирожное и впихнет мне его в глотку! Но вместо этого, он сам берет с тарелки пирожное и начинает его есть, запивая чаем. Он расправляется с ним в три укуса. Берет еще одно – и укладывается в два. После этого он начинает облизывать с пальцев оставшийся на них шоколад. Я чувствую, как у меня краснеют щеки, и кладу ногу на ногу, чтобы подавить возбуждение. Этому, наверняка, есть какое-то объяснение. Стресс, страх, усталость, напряжение – все смешалось. Мой мозг уже не знает, какие гормоны выбрасывать в кровь, чтобы спастись.

– А почему мы не обратились в полицию?

– Вы прямо сейчас хотите это сделать?

– А разве не лучше по горячим следам?

– Ну обратитесь завтра, если появилось такое желание. Но лучше вместо этого сходите ко врачу.

– Почему это «вместо» лучше?

– Потому что лучше удостовериться, что у вас нет сотрясения, чем заполнять бумажки, которые не принесут никакого толка.

– Их могут отыскать по фотороботу.

– Неужели? И как бы вы описали этих парней?

– Ну, один был в вязанной шапке и кожаной куртке, а другой – в длинной куртке, спортивных штанах и ботинках с длинными носами, – отчеканиваю я.

– Вы вообще в курсе, что такое фоторобот?

– Да, – произношу я уже не так бойко.

– Слушайте, у меня плохая память на лица. Так что в полиции я вам не помощник. Вы хотя бы запомнили, во что они были одеты. Сходите, если хотите. Напишите заявление, но толку от этого, как я уже говорил, скорее всего, не будет. Давайте понадеемся, что их уже разыскивают.

– Чтобы их начали разыскивать, надо чтобы кто-то на них хоть раз пожаловался.

– Тогда надо было сразу звонить! Еще там, на детской площадке! И ждать прибытия наряда на месте происшествия! И прямо там всю ночь заполнять протоколы! – практически кричит он, наклонившись над столом и делая резкие, как будто режущие движения рукой. Почти как тогда, в той комнате… Потом он громко выдыхает, откидывается на спинку стула и говорит уже спокойно: – Послушайте, у меня завтра днем операция. Мне нужно выспаться. У меня нет сил, времени и желания на все эти бюрократические процедуры.

Ну конечно, если бы я кромсала людей, у меня бы тоже не возникало желания общаться с полицией.

– Еще даже часа не прошло. Так что если позвонить сейчас, это будет практически «сразу», – я что, и вправду уговариваю маньяка вызвать полицию?

– Хорошо. Звоните, – неожиданно быстро соглашается он.

– А где у вас телефон?

– Что? Ты отсюда собралась звонить? – снова повышает он голос и неожиданно переходит на «ты».

– А что? – я как будто напрашиваюсь! Прямо за ним как раз лежит большой, уверена, что острый нож.

– Ты, кажется, не слышала, что я тебе только что говорил, да? У меня нет времени на общение с полицией!

– Но вы ведь очевидец происшествия! Мне придется им рассказать, что вы там были. Им, наверняка, надо будет записать ваши показания!

– Боже! – он наклоняет голову и потирает рукой переносицу, затем полностью закрывает ладонью лицо. И выглядит это так, как будто на голову ему прыгнул осьминог.

– Ладно, давай так: ты иди домой и вызывай полицию. Пусть они приезжают, расспрашивают, заполняют протоколы и все такое. А я завтра подойду, куда надо будет, и дам свидетельские показания. Только я тебя очень прошу, не позволяй им заваливаться ко мне среди ночи! Мне, правда, надо выспаться! Я все сделаю, только завтра. Идет?

Я молчу. Интересно, какой там в его голове созрел план? Но на ум не приходит ни одного варианта. Кроме того, от мысли, что мне полночи придется провести с сотрудниками полиции, я уже чувствую себя не просто усталой, а изможденной. Это так глупо, но я уже жалею о том, что завела весь этот разговор. Планируемое мероприятие, скорее всего, не поможет отыскать грабителей и уж точно никак не приблизит меня к обличению Ромы.

– Ты что зависла-то? Как тебе мое предложение?

– Наверное, так и сделаю, – говорю я обреченно.

– Извини, что не смогу сейчас побыть с тобой. И… за то, что наорал на тебя, – говорит он мягко. – Я завтра оперирую маленькую девочку. Ей всего 11 дней. Врожденный порок. Атрезия легочной артерии, – и в его голосе слышится искренняя грусть.

– И что? Будете ее спасать? – произношу я грубо.

Он поднимает руку, шевелит пальцами и внимательно их разглядывает.

– Дам ей немного времени…

– А потом?

– А? – он опускает руку и смотрит на меня.

– Что произойдет потом?

– Потом будут еще операции, – и он замолкает, позволяя тиканью часов вновь заполнить тишину.

Я просыпаюсь от звонка в дверь. Отрываю голову от подушки и обалдеваю от того, какая она тяжелая. Пару секунд я сижу молча, надеясь, что звонок – фантазия моего ударенного мозга. Но звонок снова раздается и даже как будто становится еще более настойчивым.