Не распространяясь в исчислении всех зол, происходящих от самовластия местных начальников, скажу я кратко, что власть их, как мне кажется, должно ограничить, а не распространять и не усиливать оную.
Дабы благонадежнее управлять, нужно точно знать управляемое[44]
.Вообще у нас как-то более заботятся о перемене названий и имен, нежели о сущности дела.
Не надобно нам поклонов-с — попросите нам плеть. Плеть пожалуйте, милостивый государь, у нас порядка нет!
Формальность убивает дух, и эта формальность растет со дня на день. Для исправления машины увеличивают беспрестанно число колес, и по законам механики сила (хотя и громадная) уходит на трение, а доход фабрики — в сало для подмазки вечно скрипучих частей.
У нас порядки держатся беспорядками, и одно другому помогает[45]
.Большая часть административной деятельности в нашем управлении есть переливание из пустого в порожнее. И добро бы еще, если эта деятельность была бы бесполезна, а то, подчас и даже весьма нередко, бывает она вредна, ибо отодвигает дело вместо того, чтобы продвигать его; иной раз спакостим так, что во сто лет не поправить.
Мне всегда казалось, что для нашего отечества нужно не столько изобилие, сколько расторопные исправники.
Написать инструкцию нашему становому, городничему, квартальному — потребна великая государственная мудрость, великая народная опытность, короткое знакомство с общественными нуждами, живое сознание наших внутренних болезней, а больше всего, нужнее всего горячее, любовное сердце.
Управление дурно, но это верхние волны, под которыми море течет как Бог велит.
Необыкновенное развитие бюрократии и формалистики, довольствование наружностью, не проникая во внутренность вещей и дел, а главное, тяжелый уровень (гнет), наложенный на всякую мысль и желание, выходящее из принятого порядка, — вот что было последствием централизации при столь обширной территории, как русская.
ОКРАИНЫ. ИНОРОДЦЫ
Учали на Москву приходить разные еретики, немцы и просить Царские службы и мы собрали Архиепископы, Архиереи, Архимандриты и Иереи на думу и положили думными людьми: их, с…ных детей, немцев, на воеводство не посылать и к воеводствам не определять, а быть им, с…ным детям, немцам, только в Москве и записывать на черной сотине и в службу нашу Царскую вступать по нужде, в ратную.
Бывшие тогда еще в серых зипунах и лаптях, небритые и в бородах, т. е. во всей мужичьей образине, они (великоруссы) имели, однако, себе всепонятное высокомерие или какой-то гнусный обычай давать всем народам презрительные названия, например: полячишки, немчурки, татаришки и т. д.
Нарушить (привилегии) отрешением всех вдруг — весьма непристойно бы было, однако ж и называть их чужестранными… есть больше нежели ошибка, а можно назвать с достоверностию глупостью… Сии провинции надлежит легчайшими способами привести к тому, чтобы они обрусели.
Эти жиды кого не подкупят.
Нельзя не дивиться, как чувства народной преданности к лицу монарха не изгладились от того скверного управления, которое, сознаюсь, к моему стыду, так долго тяготеет над этим краем (Кавказом).
Особенно же надо остерегаться попасть в западню, благодаря кажущемуся прямодушию высших классов у поляков, являющемуся следствием громадной власти, присущей в этой стране полу, который здесь еще более, нежели в других странах, наделен чем-то вроде рыцарского духа, якобы народного, весьма мало похожего, однако, на дух рыцаря без страха и упрека.
Коль скоро в стране остаются открытыми национальные вопросы, то это значит, что во всех отправлениях государственной и общественной жизни присутствует враждебное начало, которое действует как отрава, и оно-то, если зорким глазом проследить его действия, вносит повсюду смуту и расслабление.
У каждого почти южнорусса спит Выговский, Дорошенко, Мазепа, — и проснется, когда наступит случай. Душа южнорусса вовсе не такая распашная, как великорусская. Не верьте южноруссу, ибо он вам не верит, сколько вы ни открывайте ему вашу душу.