Многая лета

Когда Глеб пробирался к Фаине, пассажиры уважительно расступались по сторонам, и он без труда быстро оказался рядом. От Фаининого несчастного вида сердце в груди затопила горячая нежность. Знала бы она, с каким нетерпением он ждёт каждую встречу. Именно мысли о Фаине держали его на плаву, не давая скатиться в бездну отчаяния среди арестов знакомых, всеобщего разорения и невозможности помочь всем несчастным и обездоленным, что вставали на его пути. Под влиянием секундного порыва Глеб привлёк её к себе, чувствуя в жилах бешеный ток крови.

— Не бойтесь, он больше не вернётся.

Фаина уткнулась ему в плечо и глухо сказала:

— Это был мой отец. Он бил меня и маму. Её выдали замуж насильно, поэтому он и издевался как мог. — Она хотела добавить ещё что-то, по-видимому, очень страшное, но горестно замолчала.

Не смея показаться назойливым, Глеб коснулся подбородком её платка и чуть слышно шепнул:

— Бедная моя, бедная. Сколько же тебе довелось пережить.

Вспомнилось своё беззаботное и сытое детство с няньками, гувернантками, подарками и кучей игрушек, что покупались по первой прихоти. Однажды ему подарили собственного пони, и он с упоением скакал в седле, взмахивая игрушечной саблей, в то время как другие дети жили в трущобах и гнули спины ради куска хлеба. Глеб подумал, что если бы человеку была дарована возможность переиначивать события и время, он почёл бы за счастье поменяться с Фаиной участью, потому что потребность оберегать её давно стала смыслом его жизни. Уж он-то не позволил бы пьяному отцу запугивать её мать и глумиться над ближними, особенно над маленькой беззащитной девочкой с васильковыми глазами.

Фаина не отстранялась, и Глеб замер, опасаясь спугнуть ту робкую радость, что зарождалась в глубине её глаз.

* * *

Тётя Надя уехала, оставив вместо себя большого мишку с белым бантом на шее. Она так и сказала, когда прощалась:

— Этот мишка будет присматривать за тобой вместо меня.

По щекам тёти Нади текли слёзы. И Капитолина тоже заплакала. И мама плакала, и дядя Серёжа — тёти-Надин муж, который стоял с двумя чемоданами в руках и пытался улыбаться, но у него не получалось.

Потом тётя Надя с мамой обнялись, и мама сказала:

— Давайте посидим на дорожку, ведь больше мы никогда не увидимся.

Уходя, дядя Серёжа поклонился маме:

— Спасибо вам за Надю.

— Вам спасибо, — признательно посмотрела на него мама, — если бы не вы, то меня бы давно на свете не было.

А когда тётя Надя и дядя Серёжа шли через двор, мама смотрела на них в окно и крестила в спину. Капитолина по-взрослому подумала, что если кого-то крестят в спину, значит, сильно любят и желают ему всего самого доброго, например банку черничного варенья или леденцового петушка на палочке.

Хотя с лохматой мишкиной морды хитро посматривали чёрные стеклянные глазки-бусинки, заменить тётю Надю он не смог. Теперь Капитолине приходилось самой уходить домой из сада, привстав на цыпочки, звонить, чтобы соседи открыли дверь, и смотреть в окно, ожидая маму с работы. Обычно мама возвращалась в семь часов вечера, когда на улице начинало темнеть, а в кухне вкусно пахло соседской кашей или тушёной капустой. Но если маленькая часовая стрелка вставала на цифру семь, а мамы не было, значит, на заводе проходит митинг. Сейчас почти восемь, но мамы нет и нет. Капитолина подумала, что лучше — побегать по коридору с рыжим Тишкой или порисовать на грифельной доске? Правда, Тишка любит слишком громко орать, да и рисовать расхотелось.

Отломив от буханки кусок хлеба, Капитолина забралась на диван и стала представлять себе митинг. Наверняка Митинг носит чёрную шляпу с широкими полями и клетчатый плащ-крылатку. В руках он держит длинный посох с загнутой ручкой и когда идёт по заводу, то негромко завывает: «У-у-у-у, у-у-у-у, это я— Митинг! Пришёл за вами!» Те рабочие, кто слышит его жуткий голос, замирают на месте, иначе Митинг взмахнёт плащом, топнет башмаком, утащит к себе домой и заставит чистить картошку. Капитолина терпеть не могла чистить картошку — куда лучше мыть посуду или растапливать печку. Мама сказала, что с отъездом тёти Нади ей придётся учиться всё делать самостоятельно, потому как она большая девочка и почти школьница.

Капитолина подобрала с подола в рот хлебные крошки и внезапно вспомнила, что мама наказывала подмести пол. Интересно, заметит мама, если сказать, что подмела, но на самом деле не подметать? Капитолина в раздумьях покачала ногой, взглянула на часы и решила всё-таки взять веник, потому что взрослым надо помогать, а обманывать нехорошо.

* * *

Начало апреля ознаменовалось снегопадами. Что ни день, то сеял мокрый снег или дул ледяной ветер. Город потемнел от сырости, набухая грязной слякотью под ногами, и казалось, что непогода поселилась в Петрограде навсегда, когда внезапно, за единый день, выглянуло солнце и лопнули почки на вербе. Стволы деревьев маслянисто отблескивали влагой, а на газонах появились первые проталины с пожухлой травой, сквозь которую упрямо пробивалась нежно-зелёная щетина. Ещё чуть-чуть, и весна окончательно вступит в свои права, засияв пасхальной радостью новой жизни.