Многая лета

Фаина посмотрела на часы и вздохнула — пять утра. Ещё бы позволить себе чуточку полежать на подушке, бездумно скользя взглядом по зимней темноте за окном. Очень уж не хотелось вылезать на холод из-под тёплого одеяла.

— Мама, мама, вставай, — тянула Капитолина. Ей не терпелось заняться делами.

Фаина вспомнила — сегодня в детском саду намечается подготовка к Рождеству, и разом вскочила на ноги. Лидочка обещала тоже прийти пораньше, чтобы втайне от детей затащить ёлку в холодную кладовую. За прошлую неделю Лидочка с детьми наделали груду ёлочных игрушек, да ещё ящик игрушек выделил Наркомпрос из конфискованных запасов. В жизни Фаины это будет первая настоящая ёлка, прежде недоступная для девочки из нищей семьи её вечно пьяного отца. Однажды, лет десять назад, крёстная взяла её на подённую работу в семью чиновника — помогать по хозяйству. Шли Рождественские праздники.

— Поди взгляни одним глазком на господскую ёлку, а потом сразу обратно, — шепнула крёстная. — Ух, и красота! Глаз не отвести!

Широкими юбками она заслонила проход с кухни, куда рыбкой-плотвичкой ухитрилась юркнуть Фаина. От суматошного бега сердце то уходило в пятки, то взлетало вверх к горлу. На носочках, крадучись, она поднялась по чёрной лестнице и спряталась за шкаф в прихожей. Двустворчатые двери в зал были распахнуты настежь, и там, на блестящем сосновом паркете, мерцала огнями зелёная красавица. Нет, это была не ёлка из леса, а чудо расчудесное, какое видится только в сказках. На пушистых ветвях горели свечи, блестели орехи в золотой скорлупе, качались какие-то необыкновенные конфеты, игрушки, разноцветные шарики, струились нити серебряного дождя. Расширенными от восторга глазами Фаина видела всё ясно, как на ладони. А ещё из зала тянуло невыразимо прекрасным запахом праздника, замешанном на пряниках, мандаринах и ещё на чём-то сладком и ароматном. Чтобы надышаться вволю, Фаина сильно втянула в себя воздух, не удержалась и громко чихнула. От ужаса она замерла, не зная куда подеваться.

— Мама, мама, здесь кто-то прячется! Мы боимся! — наперебой закричали детские голоса. Раздались топот ног, шум, визг, кошачье мяуканье, стук каблуков. Чья-то рука рывком выволокла Фаину из укрытия, и высокая горничная в белом переднике сильно тряхнула её за шиворот:

— Как ты сюда попала?

Не смея и слова молвить, Фаина то открывала, то закрывала рот.

Горничная зло нахмурилась:

— Воровать пришла? Я сейчас полицию вызову!

Из-за юбки горничной с любопытством выглядывали два детских личика.

Онемев от страха, Фаина была ни жива ни мертва. Словно сквозь толщу воды она увидела, как горничная отодвинулась в сторону и к Фаине наклонилась красивая барыня в малиновом бархатном платье с белой кружевной оборкой по вороту.

— Девочка, ты откуда взялась?

Голос барыни звучал удивлённо, но приветливо, и Фаина с трудом выронила ответ:

— С кухни.

— Ах, с кухни. Ты что же, чья-то дочка?

— Нет, меня крёстная помогать взяла, — прошептала Фаина, — я сперва картошку чистила, а потом котёл мыла.

Она поспешила спрятать за спину ободранные до крови пальцы, но барыня заметила её руки, и чёткие дуги её бровей слегка изогнулись.

— Наверное, ты хотела посмотреть ёлку?

— Да, — закивала Фаина.

Барыня улыбнулась:

— Хорошо, пойдём. В Рождество мечты должны сбываться. — Она повернулась к детям. — Марина, Олег, — покажите нашей гостье ёлку и угостите печеньем.

В голове Фаины теснилось так много впечатлений, что на мальчика она едва посмотрела, к тому же он выглядел совсем маленьким, лет четырёх. Девочка была одета в чудесное розовое платье с золотой вышивкой по подолу и в коричневые лакированные туфельки с золотыми пуговками.

— Пойдём со мной! — Девочка взяла Фаинину ладошку и трижды обвела вокруг ёлки. От восхищения Фаина окончательно утратила дар речи. Но счастье на этом не закончилось, потому что девочка протянула Фаине большую жестяную коробку печенья, где на крышке был нарисован ангелок в венке из цветов:

— Возьми, это тебе подарок.

Дома, укладываясь спать на сундук за печкой, она вспоминала каждую секунду Рождественского сочельника и то и дело гладила рукой жестяную коробку. Пробовать печенье она не смела, потому что это было всё равно что разрушить великое чудо, ниспосланное ей свыше.

А наутро отец силой отнял заветную коробку и обменял на бутылку самогона.

Выныривая из воспоминаний, Фаина стала быстро одевать Капитолину, пока та не простыла. Хорошо, у самой на ногах валенки, а то по полу впору на коньках ездить.

— Да не вертись же ты, вертушка!

Капитолина баловалась, хватала её за волосы, за уши, тёрлась носом об нос и совершенно не печалилась, что в стране война и голод, а в промороженной квартире едва хватает дров, чтоб не замёрзнуть насмерть. Главное — рядом мама, чьи лёгкие руки так ловко и споро натягивают на ноги вязаные чулочки и укутывают в платок крест-накрест, чтоб сохранить толику тепла.

* * *

«Как долго я не была дома, — подумала Ольга Петровна, когда не сразу провернула ключ в замочной скважине. — Забыла, в какую сторону замок открывается!»