Много добра, мало зла. Китайская проза конца XX – начала XXI века

В молодости я вступил в организованный КПК антияпонский отряд. В 1942 году этот отряд проходил через нашу деревню. Все наши жители, решив, что это были разбойники, от испуга укрылись в пещерах на юге деревушки. Я же, вспомнив, что у меня во дворе осталась корова, незаметно спустился с гор, вошел в деревню, но на полпути к дому остановился. Увидав солдат, уплетавших пампушки, я, голодный как волк, в надежде на подачку остановился как вкопанный в отдалении, глотая слюни. Потом меня увидел командир отряда, он подошел и стал спрашивать, кто я такой, чем занимаюсь. Я молчал, уставившись на пампушки в руке командира. Тогда он погладил меня по голове и сунул две пампушки прямо мне в руки.

Съев все до последней крошки, я продолжал стоять на месте. Командир спросил, не нужна ли мне добавка, но я покачал головой и попросил взять меня в отряд. Командир спросил, почему я хотел пойти вместе с ними и знаю ли, чем они занимались. Я ответил, что мне все равно, и что я готов выполнять все, что скажут. Когда командир стал выяснять причину моего горячего желания присоединиться, я сказал, что просто хочу каждый день есть пампушки. Мой ответ вызвал дружный смех окружающих, и в конечном итоге меня взяли-таки с собой. Тот командир был хорошим человеком, и кто бы мог подумать, что этот хороший человек будет по неосторожности мною убит.

Когда наш отряд форсированным маршем преодолевал долгий путь, я от усталости стал прямо на ходу засыпать. Но это еще полбеды – потом я вдруг споткнулся и упал. Падая, я зацепил винтовку, она выстрелила, разорвав тишину, и идущий передо мной командир, словно срубленное дерево, повалился на землю. С тех пор меня практически каждую ночь мучили кошмары, я чувствовал, что вот-вот сойду с ума. Наконец я убежал из отряда.

Я возвратился в деревню, вскоре нашу страну захлестнули большие события. Сначала мы одержали победу в войне с японскими захватчиками, потом коммунисты прогнали всех гоминьдановцев куда-то на Тайвань и основали Новый Китай, а чуть позже по всей стране начался голод, который, как говорили, унес много жизней. Услыхав про голод, жители нашей деревни поначалу в это не поверили. Ведь такое могло случиться только в старом обществе, а с образованием Нового Китая смерть от голода казалась невозможной. Но уже через какое-то время селянам пришлось в этом убедиться. Из-за нехватки зерна их желудки постепенно узнали, что такое голод. У людей началась водянка, они покрывались холодной испариной, им становилось трудно дышать… Доведенные до крайности, они становились все более тощими и невесомыми, словно листья пожухшего дерева, готовые в любую секунду сорваться от ветра и улететь далеко в небеса.

Позже я раздобыл охотничье ружье и стал каждый день ходить в горы. Во время охоты я все пытался понять, каким образом можно было выстрелить нечаянно. Этот вопрос продолжал мучить меня, словно тяжелый недуг, то и дело повергая в панику. В те дни мне порой случалось подстрелить то зайца, то нескольких фазанов. Поначалу я частенько вручал свои трофеи голодающим. Со временем таких людей становилось все больше, и я уже оказался бессилен помочь всем. Теперь мое ружье могло гарантировать пропитание лишь мне одному. Если меня муки голода серьезно не затронули, то другим повезло гораздо меньше. Без единой кровинки в лицах, они напоминали ходячие скелеты. В деревне тогда было безлюдно. Даже дворовые собаки, которые раньше лаяли повсюду, теперь вдруг куда-то исчезли. Люди старались меньше двигаться, чтобы сберечь силы, но, несмотря на это, то и дело кто-то совсем ослабевал и таял, уходя навсегда.

С охоты я все чаще возвращался с пустыми руками, так как уже практически полностью истребил водившихся поблизости птиц и зверей. Поэтому я, с ружьем на плече, естественно, подался в более отдаленные места на склонах гор. Порой я уходил на несколько суток подряд.

В то время как в деревне постоянно кто-то умирал от голода, я вроде как в полном довольстве жил между домом и лесом. Видя такое, некоторые из жителей стали мне завидовать. Их пронзительные взгляды, точно стрелы, осыпали меня со всех сторон. Так что где-то с того времени ко мне стали относиться враждебно.

Голод отступил, обстановка постепенно нормализовалась. Люди перестали питаться только кореньями и древесной корой, их больше не страшила смерть от голода, повсюду снова стали слышны хвалебные песни во славу социализма. Народ подумал, что дожил-таки до светлых дней, однако спустя всего ничего пришла новая беда. Наш социализм породил движение, называвшееся «великой культурной революцией». Поначалу казалось, что оно не имеет никакого отношения к деревенской жизни. Но однажды из уездного города к нам вдруг нагрянуло несколько человек с красными повязками на рукавах. Уж и не знаю, откуда им стало известно, что во время антияпонской войны я убил своего командира и стал дезертиром.