Много добра, мало зла. Китайская проза конца XX – начала XXI века

Жена Дабао, эта глупая женщина, хотела зайти лишь в лапшичную в конце улицы, только они попали в город, как она, суетливо торопясь, помчалась туда, да еще и Цюнхуа за собой тянула, приговаривая, какая там вкусная лапша. Цюнхуа же упорствовала, она вырвала руку со словами:

– Не пойду и все тут!

Они договорились встретиться в магазине одежды после обеда, и жена Дабао тут же унеслась прочь. Цюнхуа не любила такую лапшу, ее хотя было и много, но вся какая-то пресная, никакого желания есть.

Цюнхуа встала, расплатилась и спросила:

– А где у вас туалет?

Толстый повар поднял руку:

– Там.

Осторожно закрыв дверь, Цюнхуа подошла к раковине и, глядя в зеркало, широко открыла рот, проверяя, чистые ли зубы. Наклонившись над раковиной, она глубоко вздохнула, Цюнхуа достала из кармана губную помаду и выкрутила ее, лицо покраснело: оно горело, словно на муку рассыпали красный перец. Внутренне собравшись, она продолжила выкручивать помаду, руки и губы дрожали, только она со всеми предосторожностями накрасила губы, как в дверь с грохотом постучали.

Цюнхуа так испугалась, что чуть помаду не выронила.

– Есть кто-нибудь? – крикнули снаружи.

Цюнхуа кивнула, потом, поняв, что делает что-то не то, ответила, словно мяукнула:

– Есть!

Шаги удалились.

Цюнхуа покрылась холодным потом. Она взглянула в зеркало, выглядело устрашающе – одна губа выделялась крикливо-красным цветом.

Ни о чем не думая, она взяла салфетку и стерла помаду с губы, затем глубоко вздохнула, лишь после этого наскакивавшие друг на друга мысли успокоились.

Сбежав, словно вор, из ресторана, Цюнхуа снова раскаялась. Из дома вышла с неспокойной душой, а теперь какой-то шум заставил ее отступить. Вон, взгляни на улицу, все ярко накрашены. Навстречу шла девушка с толстым слоем пудры на лице, губы напоминали перезревший персик, волосы были устремлены ввысь словно языки пламени. При взгляде на нее раскаяние Цюнхуа стало еще более глубоким. Хотя ей такой внешний вид не нравился, но она завидовала этой смелости, которая отвернулась от нее.

На улицах города было оживленно, шумно и суматошно. Если пройти здесь, то увидишь трепыхающихся в клетке куриц и уток, в людской толпе грохочут мотоциклы, лук и чеснок высохли на солнце, в них совсем не осталось влаги. Если присмотреться, то можно разглядеть, что каждый ищет то, что ему необходимо. Были тут и праздношатающиеся люди, шумевшие дети и юные девушки, для которых рынок был возможностью найти кого-нибудь познакомиться и завести роман.

Цюнхуа пошла прямо к началу улицы, ее шаги были таким же вязкими, как полуденное солнце.

Тот человек был виден издалека. На нем была все та же поблекшая футболка, в центре которой была изображена героиня какого-то мультфильма, которая глупо смеялась, задрав голову к небу. На спине виднелась надпись: «Мелкая торговля». Мужчина был сильный, хорошо сложенный, если смотреть на него сбоку, казалось, что он крепкий, массивный. Он стоял за временно сооруженным прилавком, на котором лежали разноцветные платья. Стоявший рядом мотоцикл был староват, но в хорошем состоянии, вычищен до блеска. Мужчина занимался особым делом, его называли «развозчик», то есть человек, который на своем велосипеде развозит повсюду товары и продает их. «Развозчиков» можно было встретить во всех поселках уезда во время проведения ярмарки. Они находят место, устанавливают простой прилавок, сваливают товар и начинают зазывать покупателей. Обычно «развозчики» появлялись на ярмарках этого уезда, но, полные корыстолюбия, они также посещали и пару соседних уездов. Обычно такие люди были довольно сообразительными, они сравнивали, а потом выбирали одно место, где бизнес шел особенно хорошо, и там оседали.