Много добра, мало зла. Китайская проза конца XX – начала XXI века

Я смотрел в зеркало, хотелось плакать: волосы слишком короткие, почти под ноль. Отец же озорно подул на мою новую прическу да еще и спросил, не холодно ли? Потом он отпустил ревущего меня и бодро пошел на кухню готовить еду, я с отвращением сказал ему вслед, ага, хрен тебе, дома ни рисинки нет. Отец вернулся, а я пулей помчался в ванную помыть голову и со страхом тайком на него поглядывал. Старый черт открыл свой рюкзак и вытащил какой-то мешочек, я удивился, сколько там оказалось всякой снеди, отец глянул на меня с довольным видом и сказал, что купил все это в супермаркете. Я поклялся, что буду его игнорировать, но ему и дела не было, он не замечал моей злости, велел мне перелить соевый соус и уксус в одну бутылку, я чуть помедлил, думая, что он сейчас придет в ванную и извинится, но Старый черт и не подумал, еще и возмутился, чего это я там копаюсь. Отец, оживленно жестикулируя, велел мне со второй полки серванта принести молотый перец и бутылку из-под глутамата натрия, вымыть и поставить на первую полку. Черт, все-то он знает, где лежит, еще получше меня, словно бы и не уезжал никуда. Я с отвращением гремел посудой, отец опять обругал меня простофилей, я только улыбнулся, а он уставился на меня во все глаза, ничего-то с ним не поделаешь. Бабушка говорила, что отец очень деспотичный человек, в молодости он часто шел, волоча за собой мать по асфальту, потому что она его не слушалась и общалась еще с парнем по имени Сяосяо. Бабушка говорила, что мать не любила отца за грубость, а он ей не доверял, да и слухи всякие ходили, которые ее порочили. В этом месте бабушка не поясняла, вранье это или нет, а я своими глазами видел, как мать в одних трусах шмыгает за штору, посмотреть, как удаляется силуэт отца, а потом из-под кровати вылезает Сяосяо. Мне тогда не было и шести лет, а я знал, что Сяосяо не единственный любовник матери. Однажды я чуть не проговорился Цинтяо, мол, посмотри, в какой я обстановке рос.

Сначала я даже немного сочувствовал отцу, его в компании образованной молодежи еще школьником во время «культурной революции» отправили ремонтировать железную дорогу, он вырос босяком и задирой, даже ударил Сяосяо ножом и чуть было не угодил в тюрьму. Я всегда был на его стороне, но сейчас подумал, что будь я на месте матери, было бы странно, если бы она жила с таким человеком и не делала все наперекор.

Старый черт воткнул в розетку электрическую рисоварку, а сам повернулся и принялся со стуком нарезать морковь очень тонкими кружочками; он что, еще и поваром работал? Я внезапно почувствовал голод.

– Свет включи, – велел Старый черт, в это время за окном уже сгустились сумерки. – Чайник поставь, – снова распорядился он, словно не мог вынести, что я сижу без дела.

Он ловко нарезал курицу, а потом поставил сковородку. В этот момент соседи сверху по фамилии У снова положили мокрую швабру на окно, и вода закапала нам на подоконник, бабушка уже много раз поднималась и просила так не делать, но соседи не слушали. Зато Старый черт без лишних слов пошел в туалет, помочился в пластиковую бутылку и зашвырнул ее к соседям, а потом, напевая какую-то частушку, сделал так, что вода с швабры текла к соседям снизу; в итоге соседи переругались в пух и прах, а Старый черт включил газ и приготовился жарить. Ох, я чуть было не начал его нахваливать, непонятно, то ли я восторгался воображением Старого черта, то ли его чувством юмора, но невольно вдруг подошел и повязал ему передник.

К нам кто-то постучал. Уж не Цинтяо ли? Я разволновался так, что бросился со всех ног, потом резко притормозил, поискал шапку, а когда напялил ее, то Старый черт уже пулей вылетел из кухни в прихожую. Я правда не преувеличиваю, он почти летел, аж чайный столик по дороге сшиб, я испугался, что сейчас он отчитает Цинтяо, и тоже со всех ног бросился к двери.

Но это пришли взять с нас оплату за воду.

Только я расслабился и тут же снова начал бояться, поскольку в этом месяце был большой перерасход, ведь Сыдин и его дружки каждый день тут плескались. Старый черт не стал меня упрекать, молча отдал деньги и продолжил готовить, я напомнил, что надо посолить, а он вроде как и не слышал, лицо мрачнее тучи, очень странно…

И тут снова раздался стук в дверь. Старый черт резко повернулся, возможно, он заметил мой ошарашенный вид, понял, что слегка перегнул палку, умерил обороты и снова пошел к двери. А мне оставалось только, глядя ему в спину, молиться, чтобы это оказалась не Цинтяо.

На сей раз пришли проверить счетчик газа.

– Все верно. – Отец сердито постучал по краю сковородки, а потом покосился на меня: до вокзала ведь только первый автобус идет? У меня екнуло сердце, я удивленно спросил, уж не собирается ли он прямо сейчас уехать, но отец понурился, а потом взревел: – Вода закипела!

– Старый черт. – Я за его спиной занес руку, но стоило ему повернуться, как я уже снимал чайник.

Когда постучали в третий раз, Старый черт не пошел открывать, а я долго пыхтел и возился с замком, собираясь предложить Цинтяо увидеться в другой день.

На пороге стояла незнакомая женщина средних лет.