Много добра, мало зла. Китайская проза конца XX – начала XXI века

Я догадался, что он боится, как бы я не понял, что у него на душе, и специально отвлекает мое внимание, так, значит, он все еще скучает по маме и по нашей семье? Я затрясся мелкой дрожью, действительно испугавшись, что отец вернулся с этой мыслью, но тогда он может надолго подзадержаться, тут уже даже проблема не в том, что он вернулся в неподходящий момент.

– Иди, иди.

Старый черт вытолкал меня в гостиную, он с пыхтением расстегнул пуговицы, обдав запахом потного тела, он собирался помыться.

Я снова напугал его, мол, а не боишься, что бабушка придет? Отец разделся догола и повернулся ко мне:

– Что ты там говоришь?

Мне было неловко смотреть на его обнаженное тело, я понурился, но он специально поднял мою голову за подбородок, вот ведь приставучий, и вырваться ведь не вырвешься, отец предупредил меня, чтобы я больше не водил сюда никого и впредь не сидел в Интернете. Я перепугался: откуда он все про меня так хорошо знает? Или это бабушка сказала? Нет, быть того не может, они всегда цапались, как кошка с собакой. Старый черт загадочно велел мне снять обувь, я недоумевая, смотрел, как он отнес все мои ботинки в ванную, а потом запер дверь, включил воду и принялся плескаться; и внезапно я понял, что он боится, как бы я не сбежал, растерялся, поскольку не понимал, что конкретно отцу обо мне известно. Но потом подумал и перестал бояться, собственно, самое плохое то, что я прогуливаю уроки, а бабушка говорила, что Старый черт и сам не подарок. Мой взгляд остановился на его рюкзаке, я решил порыться и посмотреть, что там. Звук воды стих, Старый черт сказал, что в рюкзаке одежда для меня. Я опешил: ну не мог же он оттуда увидеть! Вода снова зажурчала, я вынул новую одежду, а потом и кошелек. Ух ты, сколько денег, ворованные? Решил укрыться у нас от неприятностей, узнав, что бабушка в больнице? Старый черт крикнул, чтоб я не трогал кошелек, я тут же нашелся – сказал, что мне надо купить учебные принадлежности. Ну и пускай он не согласен, я для начала вытащил сотню, а потом решил, а почему бы и не взять; когда отца схватят, то и денежки тю-тю, а сейчас хоть сигарет куплю, а то Цинтяо вечно ругается, что я курю на халяву.

Кто-то хлопнул меня по плечу, сильно испугав, оказалось, это Цинтяо, я не понимал, как она вошла, обведя нас вокруг пальца, оказалось, я просто не запер дверь. Она говорила визгливым тоном, я поспешно показал на ванную, и Цинтяо тихонько сказала, что знает, она долго стояла у двери, так что даже полюбовалась на голого Старого черта, а вернулась, чтоб забрать носки. Я быстро закрыл от нее плетеную корзину, но она оказалась даже половчее Старого черта, оттолкнула меня и выудила носки. Я сказал, что это не я выкинул их. Цинтяо сквозь зубы заявила, что их компашка люто зла на этого забулдыгу и на меня, мало того, что я не выставил Старого черта, так тот еще отколошматил Сыдина, и теперь Сыдин жаждет мести. Я рассердился и испугался. Цинтяо сказала, что у меня есть единственная возможность спастись: скоро стемнеет, я должен отвести их в закусочную Чжа. Я тоскливо показал свои голые ноги. Цинтяо ничего эдакого не увидела в этом, мол, носки наденешь, и нечего бояться. Но я не согласился: можно поранить ступни о мелкие камни и битое стекло. Цинтяо расстроилась, что мне совершенно не понравилось, а потом вдруг заулыбалась, заявила, что я ей нравлюсь и после того, как мы разберемся с дядюшкой Чжа, мы пойдем и снимем номер. У меня кровь забурлила, дыхание участилось, я чуть было не сказал, что хочу снять номер и с дядюшкой Чжа уже все решено, но промолчал, поскольку боялся, что она переменит свое решение и продинамит меня, про таких обычно говорят «вареная утка прямо с тарелки улетела». Я пообещал, что надену ботинки, а потом найду ее. Я решил повести ее прямо сразу в гостиницу, сунул ей под нос только что раздобытые деньги. Глаза Цинтяо блеснули, она сказала, что надо поменять на две купюры по пятьдесят, и выхватила сотню. В этот момент вода в ванной стихла, лязгнул замок, Цинтяо, как змея, выползла наружу, и только тут я вспомнил, что она так и не отдала мне обратно деньги.

Пять лет назад я вот так же вышел из ванной, а отец как раз второпях искал туфли, чтобы догнать мать. Но мать оказалась умнее и оставила только пару шлепанцев без задников, отец в них не мог быстро бегать, в итоге мать сбежала, она была очень хитрая, а еще и обольстительная и прославилась в наших местах. Отец говаривал, что и не стоило за ней гнаться.

И вот через пять лет я стоял нос к носу со Старым чертом, и какую бы ложь ни придумывал, он меня не отпускал. Я пытался сказать, что пойду за учебными принадлежностями, проголодался и хочу съесть лапшу с говядиной, потом соврал, что надо в больницу навестить бабушку; он был неумолим, а потом заявил, что ему надо у меня кое-что спросить. Возможно, пронюхал, что Цинтяо приходила, я реально его испугался.

Старый черт велел мне сесть, я не решился сказать, что он намотал себе на голову мое полотенце для ног. Он достал из сумки сигарету, закурил и выпустил струю дыма со словами:

– Хорошо-то как!