Многоножка

— Спасибо тебе большое, — сказал Виктор Саныч чуть хрипло. Он смотрел на неё с такой добротой и благодарностью, что у Тамары ком стал в горле. — Светка-то моя — голова горячая, мало ли чего может придумать. Но из-за моей отставки «Стаккато» закрывать нельзя. Я ребят учил для того, чтобы они учились дальше.

— А вы… собираетесь возвращаться, когда вас выпишут? — осторожно спросила Тамара.

Виктор Саныч странно посмотрел на неё. Потом на дверь.

— Только Светке не говори, договорились?

— О чём?

— Меня не выпишут.

Звонкое молчание бесшумной каплей упало с потолка и раздалось по всей палате. Тамара ощутимо это почувствовала.

— В каком смысле?

— Чутьё мне подсказывает, — объяснил Виктор Саныч серьёзно.

За окном падал медленный снег.

— Бывают такие вещи, после которых из больниц не возвращаются. Конечно, все мне твердят, что нужно быть оптимистом, но куда там… Попробовали бы они сами, — и он грустно рассмеялся, оскалив зубы.

Тамара подумала: кажется, ему страшно. И она подумала про свою бабушку, которая тоже в больнице, и теперь страшно стало ей. Сердце сжалось, и, чтобы страх отступил, она заговорила:

— Извините за такой вопрос, но… почему вы такое решили сказать мне?

— А мы с тобой мало знакомы, — Виктор Саныч подмигнул ей. — Так что и горевать ты недолго будешь.

— Не говорите так, пожалуйста!

— Да шучу же я. Расслабься. Я, Тамара, вот о чём попросить тебя хотел. Ты только, ежели взялась, не бросай, хорошо? Я понимаю, тебе с тростью тяжело. Но… «Стаккато» это то, ради чего я жил последний десяток лет. И мне просто хотелось бы знать, что он остаётся в надёжных руках.

Тамара совершенно смешалась, мысли в голове путались, мешая друг другу. Этикет диктовал ей настаивать на том, что всё будет хорошо, и что Виктор Саныч ещё увидит свет; здравый смысл подсказывал, что он прав, переполняющие эмоции толкали на то, чтобы расплакаться и со всем согласиться; и в то же время ей очень хотелось быть предельно искренней с этим человеком, которого она в лицо знала от силы пять минут, и который только и делал, что ёрничал и шутил…

— Как там ребята-то? Кто остался?

— Из тех, кого вы знаете — только Костя, Серёжа и Нюра Колодкина.

— Ааа… Эта троица, — хмыкнул Виктор Саныч. — Новички же совсем.

— Да?

— Ну, появились незадолго до моего ухода. Забавные такие. Костя-то с Серёгой всё спорят?

— Конечно. О всякой ерунде вроде Ктулху и Будды…

Мужчина рассмеялся.

— Поня-я-тно… А кого ж ты привела?

— Одна девочка из моей школы, Агата Гауз. Другая — Ксюша, я с ней случайно познакомилась, когда она с гаража упала. Есть ещё Кирилл, которого мы «Колобком» зовём, он толстенький. И Саша Солнышев.

— Да ну, брешишь! Сашка до сих пор с вами?!

— У-угу…

Они проговорили ещё несколько минут, пока в палату не зашла Света, сказав, что её уже подгоняют медсёстры. Теперь уже Тамару отправили «погулять» в коридор. На прощание Виктор Саныч снова пожал ей руку — уже в третий раз.

— Помни, что я сказал, ладно?

— Хорошо, — улыбнулась Тамара, пожимая огромную руку, и снова ойкнула: её опять ущипнули. Виктор Саныч расхохотался.

…Вышедшая минут через двадцать Света нашла Тамару на скамье возле больницы, ловящей лицом редкие снежинки.

— Ты как? Всё хорошо?

— Угу, — флегматично ответила Тамара, сверля глазами серое небо.

— О чём вы говорили?

— Он… спрашивал про «Стаккато». Как вообще клуб.

— И всё?

На глаз попала снежинка и Тамара зажмурилась. Пока тёрла глаз, Света сказала:

— Ладно… Спасибо тебе ещё раз. Долго он меня упрашивал, чтобы тебя привела. Я всё думала, что шутит. Ты ж его видела: всерьёз вообще воспринимать нельзя…

— Да-а… — рассмеялась Тамара.

Упёрла Стикер в землю и встала на ноги.

— Ну что, потопали в клуб?

Пока они ехали в автобусе, Света спросила:

— Ну как вам Лебедева в плане гуру? Я ведь вчера замоталась, так и не заглянула…

— Ааа… — Тамара рассмеялась. — Ну как бы сказать…

Встретившая стаккатовцев во вторник Людмила Юрьевна начала занятие с того, что выкатила откуда-то громоздкий старый сундук на колёсиках, и предложила вывалить в него всё, что притащили ребята. Вещей и безделушек было мало: слой их едва покрывал днище сундука. Но Лебедева объявила, что пока что хватит. Затем хлопнула крышкой и, резким толчком ноги отправив сундук к стене, спросила, чему их уже учили до неё.

— Света нам упражнения на дикцию давала! — ответила Ксюха бойко. — А ещё лекции проводила, и гимнастику для лица всякую…

— Но мы, на самом деле, были больше заняты репетициями, — объяснил вслед за ней Костя. — В ходе них она объясняла нам какие-то тонкости. Мы-то трое кое-что умеем, но остальные…

— Ясно, — вздохнула Лебедева. — Всё с вами понятно. Ну вы и тунеядцы, товарищи! Это никуда не годится! Ну-ка все встали друг напротив друга!

Когда её требование было исполнено — Тамара стояла напротив Кости и глядела на него заинтересованно и недоумённо, так же как и он на неё — Лебедева скомандовала:

— А теперь все разом представили, что ни рук, ни ног у нас нет, а на лицо хочет сесть комар! Ну-ка! Отгоняй его!