Множество жизней Элоизы Старчайлд

Они снова стали петлять по узким улочкам, теперь уже удаляясь от центра, пока не нашли дорогу, которая вывела их к лесу, окружающему долину реки.

– Вот! – Катя показала пальцем туда, где сквозь деревья в прозрачное голубое небо устремлялся белый шпиль. Тропинка повернула на холм, и там, незапятнанная и неизменная, стояла, как и прежде, церковь из воспоминаний Элоизы. – Sacrebleu! – прошептала Катя и перекрестилась правой рукой. – Мы нашли ее.

Они остановились в гостинице на площади Кордельеров в паре километров от церкви.

– Если завтра не заведется машина, мы пойдем пешком, – сказал Милан. – Ничто не помешает нам быть в церкви в полдень. Только если ты не вздумаешь рожать раньше срока.

Они посмеялись.

– Не нужно шутить об этом, – прошептала Катя.

– Ты сама мне говорила, что наш ребенок еще не готов к появлению на свет.

– Я на восьмом месяце, – отозвалась Катя. Она лежала на тонком гостиничном покрывале и смотрела на терракотовые крыши. – Дети не рождаются на восьмом месяце.

– Иногда рождаются.

– Только не наш.

8 Марианна

1813 год

Она находилась в Шато-Монбельяр-ле-Пен. Какое странное ощущение. Солдаты почти ничего тут не поменяли. Большие дубовые двери стояли на своих местах. Длинный холодный коридор с громадными мозаиками, изображающими Вакха и сатиров в гроздьях спелого винограда, остался почти таким, каким его запомнила Элоиза, каким вспоминала его сейчас Марианна, разве что мозаики немного выцвели и пол местами пострадал от солдатских сапог. На стенах еще оставались картины. Марианна помнила, как Жан Себастьен снимал картины с гвоздей и лезвием вырезал полотна из рам. Если портрет ему нравился, он его забирал; другие оставлял на стенах.

– У нас не хватит времени забрать все, – рявкнул он на Элоизу.

И до сих пор они висели здесь, эти покинутые холсты, отвергнутые дяди и забытые кузены опозоренной семьи. Кто теперь будет знать, кто они такие? Кто поинтересуется? Вот здесь, над камином в атриуме, висел двоюродный дед Жана Себастьена, Франсуа де Монбельяр-Телье, герцог де Труа, который сражался с герцогом Мальборо в битве при Рамильи [30] и который, о чем когда-то знал весь честной народ, в течение тридцати лет после той битвы состоял в отношениях с управляющим своего поместья. На лестничной площадке висел портрет женщины. Кто она такая? У нее были белокурые локоны цвета льна. Возможно, родственница Элоизы. Она едва заметно улыбалась одними уголками губ – точь-в-точь как Элоиза. Родственница не только Элоизы, но и Марианны, подумалось ей.

Не все картины были старыми. В центре большого зала, напротив лестницы, висел портрет Корсиканца в полном военном обмундировании. За его спиной бушевала битва.

– Спасибо, месье Бонапарт, – тихонько прошептала Марианна. Она похлопала себя по кителю и не успокоилась, пока не нащупала под тканью контуры ножа для лозы. Если повезет, уже скоро она им воспользуется.

За окном было видно внутренний двор замка и огромную каменную статую Нептуна.

– Поднимите ему голову, – наставлял Жан Себастьен Элоизу и Сильвию. – Если со мной что-нибудь случится, вы должны сделать это вдвоем. Вам потребуется объединить усилия, чтобы поднять ее, но у вас все получится. Вы сильные. Возвращайтесь, когда это будет безопасно. Запаситесь терпением. Хорошенько запаситесь. Возможно, ждать понадобится десять лет. Возможно, двадцать. Дождитесь, когда революционеры будут повержены и все вернется на круги своя.

Все вернется на круги своя. Но что это значит? Точно не поместье, кишащее армейскими офицерами в синих мундирах. Марианна улыбнулась. Нептун как прежде хранил свои секреты. Она подождет еще.

Дверь распахнулась, и из комнаты, которая раньше служила личной библиотекой Жана Себастьена, вышел адъютант дородного телосложения. Его мундир с аксельбантами был расстегнут. Он ковылял вразвалку, как человек, мучимый больной печенью. Он помахал перед ней документом с красной восковой печатью.

– Мадемуазель Мюзе, меня зовут капитан Мусель. С вашими документами, похоже, все в полном порядке, – прокряхтел он недовольным тоном.

– Благодарю.

– Где же ваш супруг? Она упомянут в письме.

– Он нездоров, – сказала Марианна. – Он приедет, когда позволит его состояние.

– Вы должны простить нас за нашу осторожность. Крайне необычно для… – адъютант замялся, подбирая слово, – девушки… получить назначение на такую должность.

– Вы сомневаетесь в выборе императора?

– Нет, нет! Просто… – он взмахнул толстой рукой, – раньше у нас никогда не было представителей от комитета.

– У вас в Бургундии что, нет шпионов? Нет врагов императора?

– Никак нет, миледи.

– Я не леди, капитан Мусель. И я не девушка. Я борец со шпионажем.

– Понимаю. – Капитан начинал нервничать.

– Быть может, вы сами шпион, капитан Мусель?

Мужчина хотел было рассмеяться, но сдержался.

– Никак нет, миледи.

– В империи нет ни лордов, ни леди.

– Да, миледи… мадам.

– Проводите меня к генералу Эгльфину.

Толстяк кашлянул.

– В этом нет необходимости. Вы будете иметь дело непосредственно со мной, – добавил он брезгливо.

– Я буду иметь дело с генералом. Мне напомнить вам, откуда исходит приказ?