MOBY. Саундтрек моей жизни

– Ты – единственный, кто сегодня выступает, – терпеливо произнесла она, словно объясняя тупице очевидные вещи.

– А люди денег назад не потребуют?

– Нет, они просто хотят хорошо провести вечер. У нас еще будет сегодня несколько диджеев. Ты выходишь на сцену в одиннадцать. Удачи!

Когда она ушла, мы с Дамьеном переглянулись.

– Ты хедлайнер в «Палладиуме»! – сказал он.

– Никто об этом не знает! – закричал я. – Это будет катастрофа!

– Успокойся, – сказал он. – У тебя отличный сет. Народу понравится.

Я стал расхаживать по комнате. Потом – расхаживать по коридору. Потом я решил поговорить с моим новым другом-любителем аналоговых синтезаторов, Джонни. Я поднялся в диджейскую кабинку. Люди уже начали собираться в зале, и за вертушками сидел Марк Каминс, легендарный диджей, открывший Мадонну.

Джонни увидел меня.

– Эй, я слышал, Snap! отменили концерт. Знаешь Марка?

Марк Каминс повернулся.

– Ты Моби, диджей из «Марса». Рад встрече.

– Я тоже рад, – сказал я, изумленный тем, что он вообще меня знает.

– Хочешь выпить, или, может, травки немножко? – спросил Марк.

– Нет, спасибо, я не пью.

Он посмотрел на меня как на ящера-инопланетянина и отвернулся обратно к пульту.

– Джонни, – сказал я, – может, мне тоже отменить концерт?

Тот чуть не рассмеялся.

– Нет, Моби, – мягко сказал он. – Народ просто хочет оторваться. Поверь мне, все у тебя будет хорошо.

Я выбежал на сцену, к своей аппаратуре. Толпа громко свистела и кричала: «Snap! Snap! Snap!» Кто-то кидал в меня пластиковыми стаканчиками и дольками лаймов.

Я вернулся в гримерку и начал бегать на месте, подпрыгивать, в общем, всячески пытался себя отвлечь и не поддаться панике. Наконец часы показали 10:55. За мной пришла Оливия.

– Так, хорошо, выходи.

Я прошел к входу на сцену и посмотрел на зрителей. «Палладиум» был полон, на стенах светились стробоскопы и цветные фонарики, а Марк Каминс играл Vibrations группы Supernova. А я был готов сдохнуть.

Музыка смолкла, зрители зааплодировали. На сцену вышел ведущий и взял микрофон.

– Леди и джентльмены, – сказал он. – Плохая новость. Snap! опоздали на самолет и сегодня здесь не выступят. – Он перевел дыхание, и толпа ответила недовольным гулом. – Но сейчас вас ждет выступление Моби – он отсюда, из Нью-Йорка. Встречайте Моби!

Я выбежал на сцену, к своей аппаратуре. Толпа громко свистела и кричала: «Snap! Snap! Snap!» Кто-то кидал в меня пластиковыми стаканчиками и дольками лаймов. Я посмотрел на три тысячи человек, освистывавших меня, взял микрофон и сказал: «Я – Моби». А потом нажал «Пуск» на секвенсере.

Ничего не произошло. Зрители по-прежнему свистели. Я еще раз нажал «Пуск». Опять ничего.

В английском языке не хватает одного слова. Может быть, оно есть в других языках, не знаю. Это слово описывает невыразимую, непостижимую панику, которая охватывает тебя, когда ты стоишь на сцене на своем втором сольном выступлении перед несколькими тысячами враждебных фанатов, которые только что узнали, что хедлайнера не будет, а потом нажимаешь «Пуск» на секвенсере, и ничего не происходит.

Я начал смотреть, что не так. Все ли я подключил? Да. Все ли включено? О нет. Сэмплер отключен. Я включил его и начал затяжной пятиминутный процесс загрузки сэмплов. Левой рукой я скармливал ему дискеты, а правой – играл на синтезаторе барабанную партию.

Через пару минут зрители перестали недовольно гудеть. Они просто стояли и пытались понять, почему этот полуголый парень просто играет барабанные партии на синтезаторе. Я загрузил третью дискету, потом четвертую. Через пять минут, показавшихся вечностью, на маленьком жидкокристаллическом дисплее сэмплера загорелось слово «READY».

Я снова нажал «Пуск», и на этот раз музыка заиграла. Мой сет начинался с Electricity, песни в жанре техно-хип-хоп. Вся моя тревога и ужас внезапно покинули меня. Я схватил микрофон, выбежал к краю сцены и стал громко кричать в него. «Можете меня ненавидеть, – думал я, – но теперь мне уже все равно. Хедлайнер отменил выступление. Аппаратура не сработала. Меня охватила паника и страх. Но сейчас я здесь, и я буду орать во все горло».

Я доиграл Electricity, и зрители даже зааплодировали. Потом я сыграл Besame, со всей силы стуча по клавиатуре и крича, и они начали танцевать. Я весь вспотел, черный крест на моей груди смазался и стал похож на криво сделанную тюремную наколку. За Besame последовала новая песня, UHF, и она сработала – зрители танцевали, а кто-то даже радостно кричал под конец. В конце я сыграл: Rock the House и почувствовал, что зрители наконец изменили отношение ко мне. Они поддерживали меня. Я ходил по сцене и кричал «Rock the house» вместе с сэмплом – и они кричали вместе со мной. Песня закончилась, и зрители зааплодировали.