Мода на короля Умберто

В ответ раздалось: «Вы меня изведете!», возможно, что-то другое… Какое значение имеет то или иное слово для людей, одержимых родной речью?! Только непосвященным кажется, что разговор должен иметь смысл. Наоборот, чем меньше смысла, тем сильнее захвачены участники. И вот уже все, что представляется лишним, становится сутью.

Итак, раздалось ли в ответ: «Вы меня изведете!» — или что-то подобное, но мы с Валей представили себе, как коричневые горючие глаза нашей начальницы — цвет их заставлял вспомнить спичечные головки — зажигают взгляд посетительницы, и она решительно говорит:

— Нет! Сначала я покажу вам штамп. В паспорте! Чтобы вы знали!

После звучного листания настает напряженная тишина, и Клавдия Петровна признается чистосердечно:

— Не ожидала!

— Я сама как в угаре. Спасаюсь нитроглицерином!

— Ни в коем случае! Горчичники на предплечья: никаких побочных действий! — На звуках «ч» накаленный голос Клавдии Петровны шипел и вскипал.

— Боюсь, не поможет.

— Печатайте по два. У вас же от счастья!

— От радости, от волнения, от быстроты, от… неизвестно чего!!! — запальчиво подтвердила посетительница и, не зная, что еще сотворить, хлопнула по выключателю настольной лампы.

В сумерках как будто пригас и голос начальницы:

— Ну, Каролина Сергеевна! Такая серьезная, скромница…

— Я же говорю вам: «Мираж!»

Свет снова вспыхнул, а с ним как бы вновь разогрелся голос Клавдии Петровны:

— И все молчком? Втихаря?.. Знаете, как это называется?

— Ка-а-ак?!

— Ладно уж.

— Клавдия Петровна, миленькая, не торопите события! Сейчас все узнаете. Только проверьте, хорошо ли сидите.

— В каком смысле?..

— А в том, что в кресле крепко сидите?

— Да-а, — нетвердо ответила начальница, пасуя перед административной глубиной вопроса.

Мы с Валей озадаченно попружинили на сиденьях. Вартаховский продолжал спать. Он только чуть-чуть изменил позу, когда об пол стукнулась неловко задетая бутылка с клеем. А Каролина Сергеевна ликующе предупредила:

— Сядьте основательней. Какая, однако, теплынь! Я сниму пальто, не против?

Клавдия Петровна так впрессовалась в кресло и замерла, ожидая новости, что не решилась шевельнуть языком. Мы тоже уселись поосновательней, словно предупреждение Каролины относилось и к нам.

— Все произошло в три дня!

— В три дня? — потрясенно аукнулась Клавдия Петровна.

— Припоминаете, на прошлой неделе я погибала от скуки?

— Ну да! Вы еще спрашивали, нет ли билета в театр. А я посоветовала развеяться на катке.

Скорее Клавдия Петровна хотела убедить себя, а не просто согласиться с Каролиной, которая продолжала восстанавливать последовательность событий.

— Вот, вот. Вы ушли, я села за обзор, а к концу дня — приказ: в Ленинград! Я — стремглав домой. Толкаю в портфель туфли, с мечтами о филармонии сажусь в ночной поезд. На мне платье столетней давности, пальто не новей…

— Вполне приличная дубленка, не клевещите, — обиделась Клавдия Петровна за все дубленки нашего издательства.

— Новенькая. А на мой старый салоп без слез нельзя глядеть.

— Ах, новая? А плечо почему-то потерто.

— Вам показалось.

— О, натуральная. Позже померяю. И что же?

Каролина, отбив дробь карандашом, стукнула им по столу и заговорила с быстротой, с какой птицы клюют зерно:

— В таком виде прибываю в Питер, являюсь в институт, а на другое утро уже мечусь по магазинам в поисках свадебного платья. Ничего не нахожу: шьют на тоненьких, бегу опять на работу, всё осведомлены, переживают, я в отчаянье, и тут меня спасает знакомая! О господи! Милая, приятная, славная, но платье-то у нее дома! На такси мчимся к ней. И она прямо на мне порет, подшивает, чуть ли не гладит. В чужом платье, в чужих перчатках — в чужой комбина-а-а-ации! — иду во Дворец бракосочетания.

— Нет, посмотрите на соблазнительницу! Во Дворец! Вы же замужем!

Сама оскорбленная добродетель воззвала голосом Клавдии Петровны. Почему-то в такие минуты даже солнечный день за окном представлялся нам серым, как промокательная бумага. Если Каролина и смутилась, то это выразилось лишь в том, что и ее слова вскипели на «ч»:

— А нам содействовала значительная личность.

— Кто?

— Наклонитесь, только на ушко.

Клавдия Петровна порывисто подалась вперед, даже сдвинула стол.

— У вас та-а-акие знакомства?

— Не у меня.

— Значит, ваш новоиспеченный муж — солидный товарищ?

Барабанная отчетливость прозвучала в ответе Каролины:

— Оклад шестьсот пятьдесят рублей, доктор технических, заслуженный науки.

Ладони Клавдии Петровны, не удержавшись, грянули «браво!», а сама она превратилась в бесконечное «у-у-у-у».

— Отколола?! — спросила Каролина, когда в легких Клавдии Петровны кончился воздух.

— Нич-ч-чего себе! А как реагировал ваш прежний муж?

— Позвонила. Он сказал: «Если ты решила, что будешь счастлива, выходи».

— Он что, закомплексованный?

— Очень хороший парень. — Каролине Сергеевне показалось, что последние слова произнесены недостаточно твердо, она повторила: — Просто великолепный парень.

— Вы собирались переселяться в кооператив? — теперь уже тоном следователя напомнила Клавдия Петровна.

— Да, внесли пай, но ничего не поделаешь…

— Вы записаны на двухкомнатную?

— Трех.