Мода на короля Умберто

Мысль бредовая, ведь обезьяна травоядна, зачем ей гиена?! Если что-то ее и может интересовать, то лишь содержимое антилопьего желудка. Его проквашенная сила! Представьте, Александра Михайловна, засуха, есть нечего, гибнут копытные… Из них самое крупное — антилопа. В желудке ее — остатки растительной пищи; их не ест падальщица гиена. Но они годятся обезьяне. К ним она и спускается с бесплодного дерева.

У тела антилопы обезьяна сталкивается с гиеной. Кругом валяются обглоданные кости. Насытившись, обезьяна начинает ими играть и дразнить гиену. И вот однажды попадает гиене в висок. Эффект потрясающий. Только что огрызалась — и вдруг лежит бездыханная…

Обезьяна в восторге!

В следующий раз она уже специально целится в самое пробиваемое место. Итак, случайность закрепляется.

Метод убийства найден. Вот где грехопадение-то и свершилось!

Любопытство заставляет обезьяну проверить, что там у мертвой в голове. Она проникает через висок… И вкус ей узнать интересно. Что ж… Вполне съедобно. Так она начинает специализироваться на поедании мозгов. Сначала гиены, затем других… Ее собственный мозг развивается лучше, целенаправленней и в конце концов обнаруживает склонность к зарождению мышления».

20

Шум, поднятый Новожиловым в охотничьей инспекции, не оградил уцелевших лосей от новых нападок лесников. Не желали они видеть в своих соснах ни сохатых, ни пернатых, ни косых… Ничего не значит, что лосей мало. Сегодня — мало, завтра — много. Разведутся и съедят последнее. Интересно, по чьей вине, если не охотничьего хозяйства, землеустроитель Беклемишев списал больше трехсот гектаров пашни?! Их затянуло песком.

Средь бела дня исчезла земля. Сосенки неподалеку остались, выпас, разбитый копытами скота, уцелел, а земля сгинула точно по волшебству. Вместо нее — холм.

Особенно заволновались бердюгинцы после того, как прочли сообщение о засухе в Гане, а по телевизору увидели засыпанные поселения, бредущих изможденных людей, рядом с ними верблюдов, которых тоже сбивал с ног колючий ветер. Поясняя события, комментатор привел мнение специалистов: повинны в стихийном бедствии западные компании, из года в год уничтожавшие леса.

Переполошились бердюгинцы не на шутку. И приравняли к колонизаторам новожиловских зверей.

Тогда-то и подоспел Беклемишев — единомышленник и приятель Бердюгина со студенческой скамьи. И надоумил однокашника требовать возмещения убытков. Если колхоз платит за потраву леса скотиной, почему не может раскошелиться Новожилов? Выложит денежки, как миленький, и сразу умерит размах. А еще посоветовал: списать погибшую сосну на зайцев. Он сам, землеустроитель, даст справку: «Настоящим подтверждаю — насаждения злостно уничтожаются дикими зверями, и вина за последствия в виде засыпанных песком земель возлагается на охотничье хозяйство». И пусть Новожилов попробует отвертеться.

Бердюгин живо ухватился за идею. С бору по сосенке набрали комиссию. Измерили площадь под молодой двухгодичной сосенкой: где засохшей, где угнетенной, где обкусанной. Прикинули по действующей таксе. И ахнули. Триста шестьдесят девять тысяч восемьсот девяносто пять рублей! Да лесники же работают вхолостую.

И полетело канцелярское отправление: «О взыскании ущерба на сумму…» И было вручено Новожилову.

«В случае отказа, — читал он, — направлены… государственный арбитраж…» И, отшвырнув бумагу, сказал:

— Вот короста!

Но, поразмыслив, не стал шуметь, честя профанов. Арбитраж? Согласен! И все же чуть не сорвался, когда в коридоре землеустроительного заведения столкнулся с Беклемишевым.

Снисходительно-плутоватая физиономия, толстые губы и улыбочка загадочная: мол, знай наших, горишь на производстве, а я тебе не то чтобы свинью, но поросеночка подложил… Улыбочка и разбередила Новожилова.

— Покажи, — сказал он, — те самые триста гектаров, которые съели звери до последней сосенки!