Мода на короля Умберто

Однажды в Карпатах он видел зеленый склон горы, на котором оставил след скальный поток. Он пронесся с такой скоростью, что с лесом срезал часть горы, глубоко взбороздив камень. Там же, где поток был слабее, гора блестела, точно отшлифованная. По краям пробитого русла торчали вывороченные корни — немо вопиюще серые мощи, сторожившие границу живого и неживого; от их вида делалось не по себе.

Новожилов скорей пошел прочь, точно гора могла вновь проявить страшный норов. Он пошел в сторону леса — к жизни, там ждал проводник. И едва ступил на опушку, как палка его воткнулась во что-то, скрытое в траве. Он вскинул странный предмет… и, ошеломленный, замер. То был детский череп.

Проводник, ничуть не удивившись, будничным голосом пояснил: лет восемь назад гора съехала на туристский лагерь. «Стихийное бедствие», — сказал он, кивнув на вершину, и непонятно было, кому он сочувствовал больше, горе или жертвам. И тогда Новожилову пришла мысль: не любит природа человека!

Не счесть катастроф, вызванных стихией. Обвалы, лавины, землетрясения, ураганы, наводнения, извержения вулканов… Может быть, природа преследует человека как изгнанника — единственное свое творение, наделенное сознанием?

Совсем недавно Новожилов видел в газете фотографии, сделанные в Бангладеш. Низкие длинные строения на берегу реки, лестница, пальмы. Юная бенгалка с красивыми зубами. И вот сообщение о страшном тропическом урагане. Поразила цифра: энергия, высвобожденная за время жизни циклона, равна энергии девяти миллионов атомных бомб, подобных сброшенной на Хиросиму…

А через три месяца новое бедствие. Землетрясение в Мексике. Снова тысячи погибших, разрушения… Оползни в Пуэрто-Рико… Извержение вулкана в Колумбии… Армения…

Вечное столкновение между мыслящей материей и немыслящей — можно ли их примирить? И что выше? Интеллект человека, который считает себя венцом творения, или природа, создавшая его?

И тогда же, в Карпатах, Новожилов впервые по-настоящему вникнул в смысл слов: «покорение природы» — мечту мятежного Фауста. И как естествоиспытатель, знающий цену своим наблюдениям, подумал: «Не она ли и есть вечный двигатель, который неизменно воплощает себя между отмиранием и обновлением? Сам себя восстанавливает, сам себя поддерживает…»

Часть IV. ЖУРАВНИКИ

32

Через несколько дней после суда над невинными зайцами пришло решение: «Лесхозу в иске отказать».

Не успел Новожилов обрадоваться, как произошло непредвиденное. Из глубины двора он услышал странные возгласы и причитания. Спустившись с крыльца, он увидел работниц и шоферов хозяйства, которые кого-то рассматривали. Заметив директора, они разомкнули круг, и… навстречу Василию Прохоровичу выступил не то чтобы павлин — царь птиц, венценосный и гордый, с королевской мантией, в сапфирово-изумрудных овалах, — а что-то ободранное и жалкое, что-то непонятно дикое с выщипанным хвостом. Новожилов онемел, потом грозно спросил:

— Кто это сделал?

Все неловко молчали. Секунду Новожилов медлил, затем в ярости помчался к сараю, где известная сочинительница легенд Катя готовила корм для зверей.

Павлин в это время отошел в сторону, влача за собой голые белые ости. При виде индюшки он величественно поднял их и веером распустил. Зрелище до того жалкое, что народ снова ахнул. Но кто выглядел хуже всех — это сама Катя. В рабочих шароварах, красноносая, на возмущенные слова директора она бойко отвечала:

— По рублику перо. Триста рублей как-никак. Сумма! А ему что? У него новые отрастут…

Пожелай Катя рассердить Новожилова сильнее, она не сумела бы постараться лучше. Ни конфуза, ни раскаяния — продувная бестия, и все тут.

И Новожилов понес:

— Стоит отлучиться на день, и шкода готова! Чего-нибудь да недосчитаешься! Сейчас хвоста! В прошлый раз уморила Бобку…

— Какого такого Бобку? — насторожилась Катя, успевшая забыть имя старого сурка, которого не кормила неделю, — с голода он наелся гнилых подсолнухов и умер.

— Что же теперь, безвылазно торчать?! — кричал Новожилов, собираясь припомнить обстоятельства смерти и других Катиных жертв.

Тут и народ подсказывал, сочувствуя директору.

Неизвестно, чем кончилось бы выяснение, если бы из дома не донеслось:

— Василий Прохорович, к вам приехали!

Новожилов метнул последний свирепый взгляд на Катю, которая и не думала уходить, разинув рот на свежего человека, показавшегося на дорожке. (Это была девушка со светлой косой.) И пошел навстречу гостье, отчитывая по дороге другого павлина, невредимого, горделиво-великолепного, выступившего из-за кустов. Он ступал, аккуратно приподняв хвост. Новожилов отогнал павлина от индюшки, объясняя девушке:

— Он, подлец такой, пасет ее. Индюшка глупа, от восторга млеет. Ведет к своему гнезду. А соблазнителю больше ничего и не надо. Тюк-тюк — и расклевал индюшачьи яйца.

Девушка изумленно покачала головой:

— Ну и коварный кавалер!