Модель XXX

Да и Мария Петровна не безупречна. Отчего же вы, дорогая Мария Петровна, не расскажете коллегам, как домогались Ивана Алексеевича, и как он, несмотря ни на что, сохранил свою честь?!

И последнее: Мария Петровна, нам, между прочим, известно, что в прошлом вы были моделью XXX.

У меня всё. Спасибо.

Слушая его, я чуть не прослезился. То есть глаза мои даже увлажнились – так убедительно он говорил. Пьющий человек вообще становится очень сентиментальным, его легко растрогать, потому что у него обостряется воображение. И я, внимая Ивану Ильичу, почти поверил в то, что он рассказывает.

– Ладно, – Егор Мотельевич ухмыльнулся, – в таком случае перейдём к голосованию. Варианта два – кто за увольнение, и кто против. Предлагаю не играть в тайное, и не тянуть время. Итак, прошу поднять руки тех, кто за то, чтобы бы прекратить трудовые отношения с Иваном Алексеевичем.

Я ожидал полный зал рук. Но, к моему удивлению, руку подняла только Мария Петровна и ещё два-три человека, с которыми у меня давно не ладилось.

– Кто против?

Руки подняли все остальные.

– Прошу счётную комиссию сосчитать голоса и зафиксировать в протоколе результаты.

Собравшиеся стали покидать зал Ученого совета. Я вместе со всеми вышел во двор и немедленно закурил. Коллеги похлопывали меня по плечам и спине, поздравляли.

– Спасибо, спасибо, – застенчиво лепетал я.

Ко мне подошёл декан юридического факультета, старый высокий жилистый мужик.

– Иван Алексеевич, скажу вам сразу, у неё не было ни одного шанса. Вот скажите, чего стоит слово робота против слова человека? А, ответьте мне?

– Ничего? – робко предположил я.

– Совершенно верно, ничего, – сурово закончил он и потряс сухим длинным пальцем перед моим лицом,– и так будет всегда. Да, кстати, и молодец, что не поддался. Мы – люди – с роботами не трахаемся.

***

Декан юридического факультета возглавил кампанию по увольнению Марии Петровны. Этого хотели практически все. Но Ученый совет её уволить не мог, для этого нужна была санкция Министерства образования и, значит, очень веские аргументы. В качестве таких аргументов коллеги предложили два: факт технический сбоев, из-за которых Мария Петровна представляет угрозу для общества, и харассмент – домогательство сотрудников. От меня требовалось немногое – написать служебную записку, в которой я бы зафиксировал её сексуальные притязания. Эта-то записка и стала бы основным орудием против Марии Петровны.

– Кто знает, – сказал декан, стоя у меня в кабинете и приглаживая усы, – может быть ваш случай окажется поводом для возвращения в нормальные времена. Не сомневайтесь, я уж постараюсь придать ему резонанс!

Передо мной лежал лист бумаги. Декан пришёл, чтобы мы вместе с ним составили служебную записку о домогательствах.

– Иван Алексеевич, давайте только так – образно, чтобы это было убедительно. У нас сейчас такие козыри на руках, что шанс просто нельзя упустить.

Я взял ручку и склонился над листком. Так, что писать? Я попытался припомнить обстоятельства.

Она тогда стояла спиной к моей двери. Ноги загорелые, правая коленка выдвинута чуть вперёд, голова наклонена, взгляд такой странный, чуть ли не яростный, руки за спиной.

– Хочешь я тебя обниму? – кажется так сказала она. И ещё обозвала меня «сучонком».

У меня похолодело внутри.

– Да, обними меня, – прошептал я.

– Чего? – оторвался от окна удивлённый декан.

– Ничего, ничего, – ответил я и бросил ручку. – Я не буду ничего писать.

– Как это так – не будете?

– Не буду.

Я встал и вышел из кабинета.

– Слышь, ты! Любитель роботов! – закричал он вслед. – И это твоя благодарность? За наши усилия, чтобы тебя не выгнали? Я всё про тебя знаю! Я знал, что ты извращенец! А может быть ты тоже XXX? Но ничего, не ссы, мы вас обоих выпрем! А ещё и оттрахаем!

Я ворвался в кабинет Марии Петровны, словно грозой ветер, так что дверь едва не сорвало с петель.

Увидев меня, она встала и сняла очки. Видимо, сразу вычислила, что я настроен серьёзно.

– Иван Алексеевич? Что вам угодно?

– Мне угодно тебя! Тебя! Слышишь, ты, железная сука?!

Я кричал так, как будто нас разделяет огромная пропасть.

Марию Петровну заклинило как встарь. Она замерла и принялась что-то просчитывать.

Я решительным шагом подошёл к ней, схватил за руку и попытался притянуть к себе. У меня не получилось – она ловко перехватила моё запястье, сделала шаг в сторону, чуть потянула меня на себя, потом толкнула обратно – в сторону моего сопротивления – и я полетел лицом в пол. Удар был сильный.

Я вскочил и в бешенстве бросился на неё с кулаками. Она ударила меня навстречу в правый глаз, но в этот раз я удержался на ногах, сумел обхватить её за талию и повалить на пол.

Мы стали бороться. На нас упал ноутбук, полетели бумаги. Я засмеялся, уж очень дурацкой мне показалась эта ситуация.

– Что смешного? – спросила она и ударила меня лбом в переносицу. Я ответил ей тем же и очень больно ушибся. Она была сильнее. Когда она стала проводить болевой приём, я понял, что сил больше нет – я выдохся. Курение и алкоголь сделали своё дело.

– Всё-всё-всё, – закричал я, – сдаюсь!