Читаем Модерн: Климт, Гауди, Муха полностью

Для русского модерна было характерно тесное переплетение разных жанров и видов искусства. Стремление представителей Серебряного века к организации определенной «художественно-романтической» среды проявилось в столь ярком явлении, как «Русские сезоны», заявившем о себе на весь мир в начале ХХ столетия. Балетные постановки антрепренера Сергея Дягилева, в которых соединялись театр, музыка, искусство костюма и декораций, называли «утонченной стилизацией модерна». С Дягилевым было связано и знаменитое объединение «Мир искусства», без которого также немыслим русский модерн, и в состав которого входили такие художники, как Лев Бакст, Константин Сомов, Александр Бенуа, Валентин Серов и многие другие.


«В противовес прежней традиции я признаю ядром всех художественных устремлений нашей эпохи страстную жажду новой гармонии и новой эстетической ясности. Следуя этому устремлению, я провозглашаю для прикладного искусства единственный действенный, на мой взгляд, принцип конструирования, который распространяю на зодчество, домашнюю обстановку, одежду и украшения. Я стараюсь изгнать из декоративного искусства все, что его унижает, делает бессмысленным, и вместо старой символики, утратившей всякую эффективность, я хочу утвердить новую и столь же непреходящую красоту».

Анри ван де Велде


«Я всегда стремился увековечить красоту в дереве, камне, стекле или керамике, в живописи или акварели, используя все, что казалось наиболее подходящим для выражения красоты, – это было моим кредо».

Луис Комфорт Тиффани


Накануне Первой мировой войны искусство модерна, прежде всего в области архитектуры, сменило свою пластичность и любовь к извилистой линии на конструктивную ясность, простоту, рациональность и аскетизм, свойственные уже некоторое время работам представителей «Школы Глазго» и «Венских мастерских». В рамках модерна возникло свое классицистическое направление, противопоставлявшее себя ранним идеалам ар-нуво, и многие мастера начали свое движение в этом новом направлении, к примеру Федор Шехтель. Однако ряд специалистов предпочитает определять строгость неоклассицизма как полную альтернативу излишне декоративному и слишком «манерному» модерну, выделяя его в отдельное стилевое течение.


Василий Поленов. Виктор Васнецов. Церковь Спаса Нерукотворного. 1881–1882. Абрамцево


Михаил Врубель. Керамическое панно «Принцесса Грёза» на фасаде гостиницы «Метрополь». 1896. Москва

Керамическое панно повторяет масштабное живописное полотно Врубеля, написанное под впечатлением от пьесы Эдмона Ростана «Принцесса Грёза». Впервые пьеса была сыграна на подмостках театра Сары Бернар «Ренессанс» в 1895 году. Актриса в образе главной героини Мелиссанды предстает на плакате Альфонса Мухи 1896 года. В том же году премьера пьесы состоялась в России и имела большой успех.


По окончании Первой мировой войны искусство модерна многим казалось уже устаревшим, на художественной сцене все смелее вступает в свои права авангард. На смену модерну окончательно приходит модернизм.

В данной книге речь пойдет об основных ипостасях модерна, олицетворением которых является творчество трех знаменитых мастеров, живших и работавших на рубеже XIX–XX веков. Архитектура представлена произведениями Антонио Гауди, живопись – полотнами Густава Климта, графика – феерией прекрасных образов Альфонса Мухи. В действительности, искусство этих художников выходит далеко за рамки стиля модерн. Скорее, индивидуальный стиль каждого из них за прошедшее столетие стал «визитной карточкой» модерна.


Эжен Грассе. Плакат к персональной выставке художника в «Салоне ста». Музей современного искусства, Нью-Йорк


Перейти на страницу:

Все книги серии Галерея мировой живописи

Похожие книги

Обри Бердслей
Обри Бердслей

Обри Бердслей – один из самых известных в мире художников-графиков, поэт и музыкант. В каждой из этих своих индивидуальных сущностей он был необычайно одарен, а в первой оказался уникален. Это стало ясно уже тогда, когда Бердслей создал свои первые работы, благодаря которым молодой художник стал одним из основателей стиля модерн и первым, кто с высочайшими творческими стандартами подошел к оформлению периодических печатных изданий, афиш и плакатов. Он был эстетом в творчестве и в жизни. Все три пары эстетических категорий – прекрасное и безобразное, возвышенное и низменное, трагическое и комическое – нашли отражение в том, как Бердслей рисовал, и в том, как он жил. Во всем интуитивно элегантный, он принес в декоративное искусство новую энергию и предложил зрителям заглянуть в запретный мир еще трех «э» – эстетики, эклектики и эротики.

Мэттью Стерджис

Мировая художественная культура
Сезанн. Жизнь
Сезанн. Жизнь

Одна из ключевых фигур искусства XX века, Поль Сезанн уже при жизни превратился в легенду. Его биография обросла мифами, а творчество – спекуляциями психоаналитиков. Алекс Данчев с профессионализмом реставратора удаляет многочисленные наслоения, открывая подлинного человека и творца – тонкого, умного, образованного, глубоко укорененного в классической традиции и сумевшего ее переосмыслить. Бескомпромиссность и абсолютное бескорыстие сделали Сезанна образцом для подражания, вдохновителем многих поколений художников. На страницах книги автор предоставляет слово самому художнику и людям из его окружения – друзьям и врагам, наставникам и последователям, – а также столпам современной культуры, избравшим Поля Сезанна эталоном, мессией, талисманом. Матисс, Гоген, Пикассо, Рильке, Беккет и Хайдеггер раскрывают секрет гипнотического влияния, которое Сезанн оказал на искусство XX века, раз и навсегда изменив наше видение мира.

Алекс Данчев

Мировая художественная культура
Миф. Греческие мифы в пересказе
Миф. Греческие мифы в пересказе

Кто-то спросит, дескать, зачем нам очередное переложение греческих мифов и сказаний? Во-первых, старые истории живут в пересказах, то есть не каменеют и не превращаются в догму. Во-вторых, греческая мифология богата на материал, который вплоть до второй половины ХХ века даже у воспевателей античности — художников, скульпторов, поэтов — порой вызывал девичью стыдливость. Сейчас наконец пришло время по-взрослому, с интересом и здорóво воспринимать мифы древних греков — без купюр и отведенных в сторону глаз. И кому, как не Стивену Фраю, сделать это? В-третьих, Фрай вовсе не пытается толковать пересказываемые им истории. И не потому, что у него нет мнения о них, — он просто честно пересказывает, а копаться в смыслах предоставляет антропологам и философам. В-четвертых, да, все эти сюжеты можно найти в сотнях книг, посвященных Древней Греции. Но Фрай заново составляет из них букет, его книга — это своего рода икебана. На цветы, ветки, палки и вазы можно глядеть в цветочном магазине по отдельности, но человечество по-прежнему составляет и покупает букеты. Читать эту книгу, помимо очевидной развлекательной и отдыхательной ценности, стоит и ради того, чтобы стряхнуть пыль с детских воспоминаний о Куне и его «Легендах и мифах Древней Греции», привести в порядок фамильные древа богов и героев, наверняка давно перепутавшиеся у вас в голове, а также вспомнить мифогенную географию Греции: где что находилось, кто куда бегал и где прятался. Книга Фрая — это прекрасный способ попасть в Древнюю Грецию, а заодно и как следует повеселиться: стиль Фрая — неизменная гарантия настоящего читательского приключения.

Стивен Фрай

Мировая художественная культура / Проза / Проза прочее