Модуль (неок.)

- Полагаю, что вам нужно будет хорошенько подумать над собственным ответом. Нам всем порой задают неудобные вопросы, господин Септом. Но было бы не разумно, полагаю, довольствоваться малым там где можно сорвать большой куш. Хотя признаю, риск есть. И риск не малый.

- Вполне логично. Скажите мне, господин Штельман, как вы намерены поступить с грузом в том случае, если в системе появятся крейсера Департамента?

- Боюсь, что в этом случае груз придется списать. Не весь, конечно же. Но под мою личную ответственность. Чертовски не люблю оставаться в долгах. Ведь неоплаченные долги у нас принято оплачивать кровью. Мне очень неприятно вам об этом говорить, господин Септом... Но в этом случае, этот долг ваш город нам рано, или поздно вернет. А потому, для всех будет лучше, если Департамент останется в стороне от нас и наших торговых отношений.

Септом, конечно же понял, что имел ввиду Штельман, и кивнул.

- Я уже говорил вам, что от меня в этом городе мало что зависит, - произнес он после недолгого молчания. - Я всего лишь мелкий государственный служащий и не уполномочен решать с вами такие вопросы. Но со своей стороны могу вас уверить, что мы честно выполняем свои обязательства по отношению к 'Братству'. Надеюсь, что вам не в чем нас упрекнуть.

- Надеюсь, что такой повод в ближайшее время у меня не появится.

***

Планета Ф-44- 32-АО, Город. Северо-западный сектор.

13 июля 45 года по м.в.

18.30.

Ночь пришла в виде стремительного ветра, к которому он, за долгие годы жизни на этой планете, давно уже привык. Ветер, злой и холодный, гулко завывал за окнами маленькой квартирки, заносил стекла песком, что он приносил с собой вовнутрь защитного антирадиационного купола, закрывающего город. Он словно стремился пробраться в человеческое жилье, искал малейшие лазейки в него, но не находил, а потому еще пуще злился, еще громче пел свою заунывную песню. Слушая его, старик часто впадал в меланхолию, старался заглушить свою тоску биологическими эмульсо-таблетками, что поставлялись контрабандистами в город вместе с генно-модицифированными продуктами питания. Впрочем, поговаривали о том, что даже мэр города не гнушался пить такие вот таблетки. Да и как иначе? Жизнь здесь, на окраине Конфедерации, кому-то могла бы показаться отбыванием наказания в худшей их тюремных колоний. Но проклятые толстосумы и не задумываются о том, что сама политика государства по отношению к своим гражданам вынуждает людей долгие годы работать за гроши в тяжелейших условиях, в надежде получить какие-то льготы к старости.

Лелянцов бросил взор на градусник, что висел за оконным стеклом. Температурная стрелка там застыла на отметке в два градуса по Цельсию. Еще через два часа она опустится на десять- пятнадцать единиц. Так бывало всегда, когда город накрывала песчаная буря. В такую пору, выйдя на улицу редко встретишь какого-нибудь прохожего. Даже проститутки в эти часы старались отсидеться в каком-нибудь кабаке до наступления утра.

Город погрузился в коматозное состояние.

Старик два раза согнул и разогнул затекшие ноги, встал со своего дивана и направился на кухню. Впрочем, назвать то помещение, куда он направился кухней можно было с огромным трудом. Скорее, это была научно-исследовательская лаборатория, размещенная в самом неподходящем для этого месте. На столе, что располагался у окна, стояла старенькая микроволновка, возле нее - переносной холодильник, один из тех, что туристы берут с собой, отправляясь в долгие походы. На том холодильнике, в абсолютном беспорядке лежали давно не мытые тарелки, вилки, ложки и прочие столовые принадлежности. Собственно, сама кухня на том и заканчивалась. Все остальное, что находилось в этом небольшом по своим размерам, но достаточно грязном помещении, относилось исключительно к профессиональной деятельности Ледянцова. Здесь он занимался геофизическими исследованиями многие годы, с того самого времени когда от Института Геологии и Геотермии получил по распределению работу на сорок четвертой. Работа была для Ледянцова всем. Это сегодня понимали все его знакомые, это понимала когда-то и его жена, безрезультатно пытавшаяся бороться с его постоянной занятостью и пренебрежением к нормам гигиены, а потому, после получения гражданства, бросившая его на этом куске камня, на задворках вселенной. Отчего-то старик все еще считал себя виноватым перед ней. Хотя в чем, собственно? В том, что за годы совместной жизни у них не появился ребенок? Или в том, что он не смог сделать ее счастливой? Что уж теперь-то о том вспоминать?