Мое любимое чудовище

Пот струился по лицу Аполлона, обжигая глаза. Боковым зрением он заметил, что Нарцисска снова заинтересованно заглядывает в яму, но не мог пошевелиться, чтобы прогнать ее прочь. Все мышцы его тела напряглись, и он слышал, как сопели от натуги его товарищи. Дерево медленно поднялось в воздух — высокое и величественное. Дуб будет чудесно смотреться на краю пруда и через сотню лет, особенно когда раскинет свои ветви над зеркальной поверхностью воды.

Внезапно Аполлон почувствовал, как угрожающе ослабла веревка, и услышал хриплый крик мужчины, удерживавшего ее другой конец. Вырвавшись из рук садовников, она со свистом рассекла воздух. Взглянув вверх, Аполлон увидел, как громадный дуб содрогнулся и начал падать в его сторону.

В этот же самый момент, между ним и повозкой возник Индио, который бросился за все-таки соскользнувшей в яму Нарцисской.

Из груди Аполлона, как нечто живое, скрывавшееся глубоко внутри его тела, вырвался крик и обжег измученное горло:

— Индио!

Глава 8

И вот наступил год, когда в качестве жертвы выбрали девушку по имени

Ариадна. Она была единственным ребенком мудрой старой женщины, и,

узнав об уготованной ее дочери судьбе, несчастная мать залилась горючими

слезами, но потом, поняв, что слезами горю не поможешь, она осушила

глаза и сказала Ариадне: «Запомни: когда тебя представят при дворе,

поклонись не только царю, но и безумной царице и спроси, не хочет ли она

что-нибудь с тобой передать сыну…»

Лили услышала, как кто-то выкрикнул имя ее сына, а потом все поглотил треск рухнувшего дерева… рухнувшего туда, где стоял Калибан… туда, куда бросился Индио!

Мужчины кричали. Лошади бросились прочь, волоча за собой упряжь, а на месте вырытой Аполлоном ямы виднелись лишь обломки и облако поднявшейся с земли копоти.

Лили бросилась вперед, продираясь сквозь поломанные ветви, вырываясь из чьих-то рук, пытавшихся ее удержать. Он должен быть здесь: возможно, лишь сломал руку или ногу и ободрал спину. Губы Лили беззвучно шевелились в попытке убедить себя, вымолить снисхождение у любого божества, готового ее выслушать.

Дерево было огромным, и его поломанные ветви, словно пики, вставали у нее на пути. Но даже в этой куче сучьев и ветвей должен же быть какой-то знак: красная курточка Индио или белая рубашка Калибана.

И тут среди всеобщей суматохи Лили услышала тихий визг и крикнула во всю мощь легких:

— Замолчите!

И о чудо! Мужчины ее послушались, и через мгновение воцарилась тишина, которую нарушал теперь отчетливо слышимый пронзительный истеричный лай Нарцисски, и доносился он из ямы!

— Ну и ну! — в ужасе протянул мистер Хорринг.

Лили развернулась и сначала увидела лишь спутанные корневища, под которыми не было места для крошечной собачки, не говоря уже о мужчине и мальчике, но в следующее мгновение у края ямы, пытаясь ухватиться, показалась огромная рука. Лили бросилась к яме, когда увидела Калибана. Его голова и широкие плечи были черны от сажи, к груди он прижимал Индио и всем своим видом напоминал античного Гефеста, поднимающегося из своей подземной кузницы.

Еще никогда в жизни Лили не видела столь чудесного зрелища. А когда великан перекинул через край ямы невероятно грязную Нарцисску, и вовсе не смогла сдержать слез. Собачка споткнулась, плюхнулась на пузико, но тут же вскочила, яростно отряхнулась и бросилась к Лили, виляя хвостиком, словно не произошло ничего особенного.

Однако все внимание Лили было сосредоточено на сыне. Калибан поставил мальчика на край ямы, прежде чем выбраться самому.

— Мама… — пролепетал Индио и разразился слезами.

Лили опустилась перед ним на колени, ощупывая худенькое тельце дрожащими руками. Из носа у ребенка текла кровь, на подбородке виднелась глубокая царапина, в волосах застряли комья земли, но в остальном он был вроде бы цел.

Лили прижала сына к груди и посмотрела поверх его дрожащего плечика на спасителя.

— Не знаю, как вас благодарить за сына. Спасибо.

Слова ее вывели мальчика из оцепенения, он тут же перестал плакать и воскликнул в восторге, повернув к матери лицо с грязными от слез дорожками:

— Он поймал меня, мама! Калибан поймал меня и вместе со мной прыгнул в яму. Дуб рухнул на нас, но не совсем: не дала повозка. Видишь?

Лили передернулась от открывшегося ее глазам зрелища. Дерево действительно приземлилось на края ямы, но не упало в нее. А если бы одно из колес соскользнуло, весь ком земли с корневищами рухнул бы вниз. О последствиях лучше не думать. И все же она нашла в себе силы улыбнуться.

— Да, вижу. Но там, внизу, должно быть, оставалось не так много места.