Мое любимое чудовище

— Да, не много, — признался мальчик. — К тому же Калибан нас с Нарцисской едва не раздавил. — И, наклонившись к уху матери, добавил: — Он такой тяжелый! Нарцисска даже завизжала.

Лили рассмеялась сквозь слезы: сынишка, конечно, не понял, что Калибан закрыл его своим телом и тем самым спас.

Она опять посмотрела на великана и сказала сыну:

— Вы с Нарцисской вели себя очень храбро.

— Но это еще не все. — Индио потянул мать за руку, привлекая ее внимание. — Калибан заговорил! Ты слышала, как он крикнул мне?

— Что? — Лили ушам своим не поверила и с перепачканного лица сына перевела взгляд на Калибана, мельком заметив, что из царапины на его щеке сочится кровь. Так значит, это кричал он?

Побледнев, Калибан опустил глаза, и Лили поняла, что лучше сейчас оставить его одного: пусть убедиться сам, действительно ли может говорить.

— Я рад, что ваш мальчик цел и невредим, мэм, — как можно любезнее проговорил мистер Хорринг, но Лили заметила, с каким беспокойством он поглядывает на сломанную конструкцию

— Спасибо. Сейчас его отмою и обработаю царапины. Надо бы то же самое сделать и для… э…

О, господи! Она ведь не знает его имени. Лили замешкалась, а потом просто указала на него рукой. Мистер Хорринг в смятении посмотрел на нее.

— Но я уже потерял одного работника: сбежал неведомо куда. Смит мне нужен здесь.

Смит? Лили удивилась, но постаралась ничем этого не выдать.

— И все-таки я настаиваю, мистер Хорринг.

— Ну хорошо, — устало отмахнулся главный садовник. — Пожалуй, до конца дня работы будет не много. Не знаю, как скажу об этом хозяину.

— Мне кажется, с этим не будет проблем, — еле слышно пробормотала Лили и повернулась к Индио: — Сможешь дойти сам, дорогой?

Судя по всему, эти слова уязвили мужскую гордость мальчика — ненадежное чувство, легко поддающееся на провокацию, — и он недовольно бросил в ответ:

— Конечно, мама. Я же не маленький.

Однако вся его бравада быстро испарилась. Теперь, когда все волнения остались позади, силы мальчика оказались на исходе. Он широко зевнул и, спотыкаясь, побрел по дорожке, но не успел сделать и нескольких шагов, как Калибан без лишних слов подхватил его на руки.

Этот поступок заставил Лили снова внимательно взглянуть на огромного мужчину, который нес ее сына. Он мог говорить или вдруг заговорил? Правда, произнес он всего одно слово. Но где одно, там и больше… Лили шла к театру в полном смятении, одолеваемая множеством мыслей.

Мод уехала за продуктами, поэтому дома никого не было, когда они прибыли на место.

Дождавшись, пока они войдут внутрь и закроют за собой дверь, Лили повернулась к Калибану и тотчас же спросила:

— Вы можете говорить?

Калибан открыл рот, но в течение целого ужасного мгновения ничего не происходило и лишь потом раздались звуки — скрипучие и отрывистые:

— Я… да.

Великан сглотнул и поморщился, будто слова причиняли ему физическую боль.

— О, — прошептала Лили, прижав кончики пальцев к дрожащим губам. — О, я так рада!

— Я же говорил! — сонно пробормотал Индио.

— Да, сынок, — закивала Лили, не в силах сдержать слезы, хотя и понимала, что превращается в настоящую лейку. Судорожно вздохнув в попытке взять себя в руки, она добавила: — Думаю, тебе нужно немного поспать, малыш.

Индио даже не попытался, как обычно, протестовать, заявляя, что он уже большой, чтобы спать днем, и это подтверждало, что силы его на исходе.

Лили пришлось отступить от привычных стандартов чистоты, позволив Индио лишь сполоснуть лицо, прежде чем уложить в свою постель. Тихонько прикрыв за собой дверь спальни, она увидела, что Калибан читает ее пьесу.

Положив лист бумаги на стол, он прокашлялся и, посмотрев на Лили, медленно проговорил:

— Хорошо… Очень… хорошо.

Голос у него был низкий, напряженный, хриплый, что указывало на повреждение связок.

— Спасибо. — Лили и раньше получала хвалебные отзывы о своих пьесах, но все их высказывали Эдвину, а не ей лично. — Она, конечно же, еще не закончена, предстоит много работы, да и времени осталось мало, но мне кажется, эта пьеса станет одной из лучших. Если, конечно, я смогу как-то разобраться с Пимберли. Пока же он ужасно жаден и упрям. Но… — Глубоко вздохнув, Лили наконец произнесла вертевшиеся на языке слова: — Вам наверняка это неинтересно…

— Напротив, — проскрипел Калибан, вынудив Лили, никогда не страдавшую от излишней скромности, опустить глаза.

— Это хорошо. Я хочу сказать… что очень рада. Но вы наверняка хотите умыться, да и раны надо обработать, верно?

Калибан кивнул, явно опасаясь говорить, и пока Лили готовила воду и полотенца, не спускал с нее глаз. Потом, поставив на стол таз с водой, она спросила, поразившись хриплости собственного голоса:

— Вы позволите?

Калибан опять кивнул и приподнял лицо.

Прежде всего Лили заглянула под повязку на голове. Рана уже затянулась и выглядела вполне прилично, так что трогать ее она не стала, и просто сменила бинт. Когда она опустила в воду полотенце, отжала и принялась осторожно обтирать ему лицо, Калибан затаил дыхание. Теперь ей были хорошо видны довольно глубокие царапины, и она подумала, что ради ее сына он принял на себя основной удар.