Мое любимое чудовище

— Как ваша спина? — спросила Лили, опуская полотенце в таз.

— В… в порядке.

Смыв грязь с его правой щеки, которая кровоточила, она заметила:

— Потом посмотрю, когда закончу с лицом.

— Нет… необходимости.

Лили была уверена, что он получил весьма ощутимый удар по спине, когда прикрыл от падающего дерева Индио и Нарцисску, поэтому заявила:

— Это не обсуждается!

Калибан промолчал, поэтому Лили продолжила очищать его лицо: провела полотенцем по носу, широкому лбу, жесткой линии скул. Его, конечно, не назовешь красивым, симпатичным, даже привлекательным, но совершенно определенно добрым и мужественным.

И как раз это ее и привлекало.

Рука Лили на мгновение замерла, и она судорожно сглотнула. Пусть она совсем не знала этого мужчину, зато теперь знала, на что он способен: может без колебаний броситься в грязную яму, чтобы спасти чужого ребенка, или вытащить из пруда глупую левретку. А еще она вдруг осознала, что от одного его взгляда ее внутренности начинали пылать и плавиться.

Лили выпрямилась, сосредоточившись на полотенце, и спросила:

— Как вы потеряли голос, Калибан?

Он молчал, и когда она вновь посмотрела ему в лицо, оно уже напоминало застывшую маску, а глаза ничего не выражали. Но Лили не собиралась отступать: ей было необходимо узнать о нем хоть что-то, выведать хоть крупицу информации, и она прошептала:

— Пожалуйста.

Возможно, она его разжалобила, а может, он просто слишком устал, чтобы с ней припираться. Как бы то ни было, Калибан хрипло проговорил:

— Меня… избили. — Он откашлялся, но голос его не изменился, и коснулся рукой кадыка. — И ударили ногой сюда.

Лили смотрела на него в ужасе. Он такой большой, смелый, собранный. Как могло случиться, что он не смог дать отпор? Разве что…

— Сколько их было? — спросила она шепотом.

Их взгляды встретились, и губы Аполлона дрогнули в сардонической усмешке.

— Трое.

Но даже в этом случае…

— Вы были пьяны или спали?

Мужчина покачал головой.

— Я был…

Он отвернулся, словно внезапно чего-то устыдился. Лили прищурилась. Интересно, что могло вызвать на лице Калибана такое выражение?

А он, откашлявшись, закончил:

— Я был… прикован.

Прикован? Как такое возможно? Он что, преступник?

Лили поразмыслила и успокоила себя: ведь в тюрьму можно угодить за многое, в первую очередь за долги. Несколько лет назад Эдвин целый месяц провел во Флите.

Полотенце зацепилось за отросшую щетину, и, чтобы скрыть неловкость, Лили спросила:

— И после этого вы не смогли говорить?

— Да, не… смог. — Калибан сдвинул брови, судорожно втянул носом воздух. — Я… потерял… сознание. А они втроем…

Он поморщился, и Лили вдруг поняла, что вся эта история не так проста, как могло показаться на первый взгляд. Большого сильного мужчину приковали цепями, сделали беспомощным. Однажды она видела, как мальчишки тыкали палками в медведя, сидевшего на цепи, а будь он на свободе, бежали бы так, что только пятки бы сверкали. Маленькие мальчики и трусливые мужчины храбрые только с теми, кто не может за себя постоять. От ощущения этой якобы власти у них идет кругом голова. И чтобы продемонстрировать эту власть, они пользуются самыми ужасными и жестокими способами.

Неужели Калибан оказался именно в такой ситуации?

Лили почувствовала, что в ней закипает гнев, но понимая, как оскорбительна жалость для такого мужчины, она набрала в грудь побольше воздуха и ровным голосом произнесла:

— Слава богу, все обошлось.

Калибан кивнул, и губы его дрогнули.

И это было так искренне, так бесхитростно, что у Лили сломался внутренний барьер, полотенце выскользнуло из пальцев, и она наклонилась, собираясь поцеловать Калибана.

Его реакция оказалась непредсказуемой. Обхватив Лили за талию своими сильными руками, он усадил ее к себе на колени, потом положил ладонь на затылок, притянул ближе и завладел ее губами.

Сразу стало ясно, что опыта ему не занимать. Его язык по-хозяйски скользнул в рот Лили, и она ощутила пьянящую силу его желания. Тем не менее он не спешил: внимательно изучал глубины ее рта, дразнил, ласкал, посасывал, — потом легонько прикусил нижнюю губу, слегка втянул и тихонько засмеялся, когда Лили застонала и выгнулась ему навстречу. Между их телами вклинился смятый подол ее платья, да и Аполлон был в бриджах, и все же Лили ощущала под собой внушительную выпуклость. Сжатые лифом груди болели, и Лили вдруг подумала, как было бы здорово, если бы вся их одежда исчезла и она смогла бы увидеть этого мужчину во всей красе.

А потом она, должно быть, сошла с ума: погрузила пальцы в его все еще запорошенные землей волосы и потянула за них, требуя чего-то, о чем не могла сказать вслух. Калибану пришлось отстраниться, и в тот самый момент, когда Лили одарила его за это гневным взглядом, за ее спиной громко хмыкнула Мод.

— Не в моих правилах вмешиваться, золотко, когда ты обжимаешься с мужчиной, да еще таким грязным, но мне нужно готовить ужин.

* * *