Мое обретение полюса

Мышцы, настроенные на чисто механическую работу, оставляли мозг в покое, чтобы тот мог развлекаться и работать. Сводящая с ума монотонность нашего бытия вместе с затратами энергии вызывала тошноту от ощущения пустоты в голове. Надо было что-то предпринять, чтобы вывести душу из арктического оцепенения.

Превосходство мозга, его власть над лошадиными силами тела продемонстрировали себя во всей красе. Плоть проявляла лояльность к серому веществу только тогда, когда нам приходилось прилагать умственное усилие. Так изнывающие от усталости мускулы выполняли двойную работу, не жалуясь на усталость. Занятость мозга своими собственными развлечения ми — большое преимущество в жизни, которого стоит добиваться всегда. Наш мозг словно приумножал жизненные силы, помогая нам увеличивать расстояния дневных переходов. Наука, искусство и поэзия были теми вершинами, над которыми парили крылья моих мыслей. Начав свои развлечения с любопытных размышлений о назначении собачьего хвоста и расцветки животных в Арктике, мой мозг завершил первую стадию упражнений постановкой на воображаемой сцене драм, комедий и трагедий из жизни эскимосов.

Пытаясь сбалансировать свое мышление, я составил для себя довольно странный список тем, которыми и занимал свое воображение. Когда я находился в более приятном расположении духа, я всегда воссоздавал картину полярного восхода солнца — времени, когда природа пробуждается от зимней спячки. Совсем не трудно было заставить Этукишука и Авела пускаться в подобные экскурсы воображения. Самый простой повод мог породить поток приятных мыслей и питать его несколько дней. Таким искусственным стимулированием мозга отключались центры утомления мышц. Мы пересекли 87-ю параллель и приближались к 86-й. Но вот настало время, когда наши тела тоже отказались прикладывать усилия.

6 мая в 6 часов утра нас остановило приближение необычного урагана. Всю ночь дул сильный ветер, однако мы не проявляли страха перед его крепчавшими порывами до тех пор, пока не стало слишком поздно. Шторм надвигался с запада, как обычно, взвихривая грубый игольчатый лед. Лед вокруг нас был старый и заторошенный, труднопроходимый, но зато он предоставлял нам хоть какое-то укрытие. Когда налетали самые сильные порывы, мы бросались ничком на нарты в ветровой тени торосов и переводили дыхание, чтобы набраться сил и преодолеть еще несколько миль.

Наконец, когда мы уже не могли заставить собак пробиваться вперед сквозь слепящую метель, мы отыскали вздыбленную ледяную глыбу. Здесь с подветренной стороны мы нашли снег, подходящий для строительства иглу, нарезали и установили несколько блоков, однако ветер разметал их словно щепки. Мы попытались воспользоваться палаткой, но заставить ее стоять в этом бешеном смятении вихрей было невозможно. Тогда, оставив все попытки поставить палаточный шест, вконец отчаявшись, мы заползли в спальные мешки, позволив снегу медленно погребать хлопающий на ветру шелк. Вскоре вой ветра и все связанное со штормом нас уже перестало касаться — мы наслаждались комфортом ледяной могилы./Мы заботились лишь о том, чтобы отверстие для вентиляции было открытым, а сметать с палатки чрезмерный груз снега мы предоставили достаточно сильному ветру. Этот шторм преподал нам полезный урок борьбы за жизнь, который впоследствии весьма пригодился.

Дни ледового отчаяния теперь пролетали быстро. Шторм кончился, но ветер был все же слишком сильным и холодным для того, чтобы мы могли продолжить путешествие. Запас продовольствия заметно уменьшился. Наши дневные переходы сократились. При такой погоде голод казался неизбежным. Мы разбивали лагерь на новом месте почти каждый день, однако наши надежды, которые можно сравнить разве что с приливами, теперь находились в стадии самой малой воды. К плохой погоде прибавились подвижки льда. Действовала на нервы и неизвестность нашего местоположения. В течение нескольких суток были невозможны астрономические наблюдения, и мы могли лишь гадать, где находимся.

Сквозь штормовые шквалы, под стоны ветра, который с силой давил на наши барабанные перепонки, оглушая нас, под ужасный вой голодных собак мы с нечеловеческими усилиями пробивались вперед. Перед нами лежал неизведанный путь, а дрейфующий лед крепко держал нас в своих объятиях. Я мог только гадать, куда мы направляемся. Временами надежда добраться до земли покидала меня. Мы устали. Наши ноги онемели. Мы оставались глухи к сумасшедшему зову наших желудков. Мы тянули на полурационе и с каждым днем слабели.