Мое побережье (СИ)

— «Гедель, Эшер, Бах» — первые его слова после затянувшегося неловкого молчания. — Читаешь о математике?

— Читаю «Ридерз Дайджест», это — маскировка, — я бегло прибирала лежащие не на своих местах вещи, стремясь создать иллюзию порядка, пока он был отвлечен.

— Ты загадочный человек, Пеппер Поттс, — не успела поймать его улыбку — Стивен отвернулся, возвращаясь к созерцанию полок. Лишь когда включала ноутбук, мысленно подбирая слова и переваривая в голове никому не нужную цепочку потенциальных грядущих событий, он снова заговорил: — А Старк не такой уж и плохой, как о нем говорят.

Оборачиваясь, я увидела Стива, обращенного к стоящей в рамке фотографии.

— Он хороший, — пожала плечами, забывая, что он моих движений видеть не может. — Нужно просто узнать его получше и хотя бы попытаться понять.

Испытующий вопросительный взгляд я предпочла проигнорировать.

Работа с Роджерсом, оказавшимся по натуре еще большим занудой, чем я, и, к тому же, жутким «ботаником» во всех его типичных проявлениях: с гладко причесанными волосами да в клетчатой рубашке, застегнутой без одной пуговицы под горло, отвлекала, пусть и ненадолго. Он, как выяснилось, был совершенно не приспособлен к библиотечной системе в режиме онлайн — мне же, в свою очередь, не составляло труда продемонстрировать, что это не только удобно, но и достаточно просто, а также способствует экономии значительной доли времени. Мы порядка двух часов просидели на сайтах Канзасского университета, где было сосредоточено множество разнообразных документов, начиная от песни про Мэрилин Монро и заканчивая событиями времен Вьетнамской войны, и залезли в раздел «культуры и искусства» «Истории США на рубеже XX-XXI веков», где в качестве релаксационной разгрузки мозга от обилия фактических изречений и записей листали статьи о Джеймсе Кэмероне, «Южном парке», музыкальной революции 90-х годов да просматривали видео-ролики под легендарным заголовком «Nirvana».

В компании Стивена было спокойно.

Погода за окном портилась.

***

— О, привет, Пеппер. Хорошее настроение?

Я грохнула о лавку в раздевалке тяжелой сумкой с учебниками и бросила рядом мешок с физкультурной формой, прилагая все усилия, чтобы не бросить на Аманду Грейсмит уничтожающий взгляд; в конце концов, она была одной из немногих, кто был доброжелателен со всеми знакомыми ей мальчиками и девочками на потоке, и явно не имела цели задеть легкой иронией.

Хорошее настроение. Ну, разумеется; каким оно еще будет, когда ты надеваешь пуховик, а на улице внезапно идет дождь?

— Наверное, — потянула за торчащий рукав широкую белую футболку на пару добрых размеров больше носимого мною, домашнюю, — все нормальные оказались в стирке, а собраться к занятиям я решила не ранее, чем утром, перед самым выходом из дома. На груди был изображен большой дельфин; у Хэппи была такая же, только черная — мы покупали их прошлым летом, в каникулярный период, когда в аквапарке устраивалось грандиозное представление, которое мы решили не пропускать ни при каких обстоятельствах.

Разговоры, кои уместней называть сплетнями, свергались масштабней, чем стихийные потоки с водопада Анхель. С годами я выработала хорошую привычку не вслушиваться в их содержание, однако знакомое имя всегда резало слух, против всяческой сильнейшей воли привлекая внимание.

— …значит, пора действовать и устраивать вечеринку, — самоуверенности в Габриэль Сальгадо было больше, чем в цифре, которую показывала стрелка на весах каждый раз, стоило ей на них встать. Нет, я не называла ее за спиной пончиком на ножках — злословить не в моем стиле, да и девушкой, имеющей проблемы с лишним весом, ее именовать было несколько неуместно. Но о том, что она явлалась особой «боевой выправки» и с размахом плеч, раза в полтора превышающим мой, умалчивать глупо.

— Действовать? Старк спит только с фотомоделями, остынь.

— А я вообще слышала, что у него кто-то появился. Она из Сиэтла, не местная.

Как и я, к огромному сожалению. Не люблю вникать в витающие в воздухе россказни, но когда слух наслаивается на слух и подкрепляется слухом, получается некая суть.

Даже видела — Хэппи упорно тыкал мне в нос телефоном с открытым профилем «Инстаграм» Старка, сбивчиво и риторически вопрошая: «Где он таких находит, а?». Я же ничего особенного в ней не приметила — не из чувства ущемленного достоинства, женскую красоту, от кого бы она ни исходила, я признавать умею. Но в этой все было типично: в свои семнадцать она выглядела, как Моника Белуччи в двадцать семь. Тот же пышный бюст, природное происхождение которого ставилось под сомнение, та же тонна косметики в однотипном стиле ее использования и те же пухлые губы, опять-таки, едва ли созданные Большим Братом, а не мастером в салоне.

Та же статность, грациозность и ухоженность. Стройность ног от ушей и белоснежность улыбки во все тридцать два.

Таким, как она, известна сотня случайных удачных поз для фотографий, а каждый шаг на высоких каблуках сопровождает шлейф целого ансамбля ароматов: начиная от дорого парфюма и примеси каких-то масел для рук и заканчивая запахом новой кожаной куртки.