Моё пост-имаго

Хоппер еще пару мгновений простоял, вглядываясь в марево, затянувшее улицу, а потом, так никого и не обнаружив, вскочил на самокат и покатил за напарником.

Джаспер как следует обругал себя и, отыскав в грязи выпавшую из руки книгу профессора Гиблинга, поднялся на ноги. Его костюм был весь перепачкан – миссис Трикк точно не обрадуется. И все же сейчас он ни за что не мог себе позволить отстать и потерять полицейских в тумане. Рыжие кляксы фонарей всё отдалялись, и мальчик продолжил преследование.

За время пути племянник доктора Доу уже порядочно выдохся, его ноги болели, в боку кололо. Кашлять мальчик себе запрещал, и всякий раз, когда в горле начинало чесаться и першить, приглушенно «кхекал» в рукав. Он не без причины боялся, что грозные полицейские прибьют его, если поймают, – обычными извинениями в таком случае не отделаешься.

Оба констебля тем временем уже совершенно забыли о том, что кто-то там их якобы преследовал. Прямо на ходу, не слезая с самокатов, они умудрялись вести вполне непринужденную беседу. Джаспер улавливал лишь обрывки разговора и сильно переживал из-за этого, полагая, что с каждым упущенным словом теряет важные улики, которые, возможно, смогли бы помочь раскрыть тайну мертвого профессора. Но переживал он напрасно: констебли болтали о различных пустяках. К примеру, о предстоящем полуночном радиоспектакле, афиши которого висели на всех афишных тумбах, на углах многих домов и даже на некоторых деревьях.

– Нужно успеть в «Колокол и шар» к началу, – сказал Бэнкс. – Брекенрид непременно запустит «Таинственное убийство» на радиофоре у себя в пабе. Даже не терпится! Я слышал, что сами актеры, которые озвучивали персонажей, падали в обморок от того, как там все жутко.

– Гм. Не знал, что ты такой любитель подобных дурацких историй, Бэнкс, – ответил Хоппер.

– Это ты зря! Аудиодрамы, – толстый констебль произнес это слово с удовольствием, смакуя в нем каждую буковку, – очень занятная штука. Сидишь и не можешь оторваться – как будто ты сам все видишь, слышишь и вообще присутствуешь на месте этих происшествий. А тут еще и загадки, убийства, жуть!

– Будто нам этого в жизни не хватает, – проворчал Хоппер, но спорить не стал.

– Засядем в «Колоколе и шаре», закажем пару пинт «Зайца», мясной рулет, и ты изменишь свое мнение после первых же пяти минут.

– Ну-ну, поглядим, – с сомнением сказал Хоппер.

Джаспер тоже не отказался бы послушать радиоспектакль, но дядюшка вряд ли ему разрешит, учитывая, что трансляция должна начаться в полночь. Хотя… в том, что касается дядюшки Натаниэля, Джаспер был уже ни в чем не уверен.

После того как мальчик вернулся от бабушки, дядюшка вел себя с ним иначе. Как-то… странно, по-другому. Джаспер замечал непонятные взгляды; дядюшка стал более задумчив и меланхоличен – еще глубже погружен в свои мысли, чем прежде. А еще он будто бы стал чуть более снисходителен к племяннику, словно строгий и непоколебимый доктор Доу и правда испугался, что тот никогда не вернется. Похожим образом вела себя и миссис Трикк. Даже доктор Горрин.

Но почему они решили, что больше его не увидят? Джаспер этого понять не мог.

Остаться у бабушки навсегда? Еще чего не хватало! У бабушки ведь невероятно скучно! Бесконечные унылые правила, которые даже нет желания нарушать, – не то что забавные и причудливые строгости дядюшки, которые нарушать одно удовольствие.

Мадам Корнелия Доу, или бабушка, ледяная и неприступная, как маяк на скале, не позволяла ему практически ничего из того, что он любил. Нельзя есть печенье, потому что сладкое – для дураков, обжор и лентяев. Нельзя читать интересные книжки, потому что они легкомысленные и полны недопустимых фривольностей, словно это не истории о приключениях, а мемуары какой-нибудь певицы из кабаре. Но хуже всего были нескончаемые занятия. Мадам Доу заставляла внука учить занудные вещи, которые учили дети во времена ее молодости лет сто пятьдесят назад. И это был просто невозможный в исполнении бесконечный список манер и правил поведения, а некоторые из них и вовсе противоречили друг другу. Сидеть ссутулившись нельзя, но при этом нельзя и слишком распрямляться, потому что будешь выглядеть как истукан. Нельзя бегать, нельзя переступать через ступень, ходить следует чинно, не глядя под ноги и высоко подняв подбородок, но спотыкаться при этом запрещено. На часы глядеть не дозволено – это, мол, невежливо: как будто ты куда-то опаздываешь или выказываешь скуку. Смеяться тоже нельзя – даже улыбку внука бабушка измеряла линейкой, строго следя, чтобы эта его улыбка не выходила за допустимые нормы.

Нет уж. Увольте. Джаспер не мог дождаться момента, когда вернется домой. И дядюшка был просто не в своем уме, если он хотя бы на мгновение предположил, будто племянник захочет навсегда перебраться в особняк мадам Доу.