Мое проклятие. Право на счастье

— На Эргоре люди жили просто и незатейливо — одна пара, брак, семья, общие дети. Пришельцы же придерживались освященного веками обычая многоженства. И на это имелись причины. Носителем дара у чужеземцев являлся мужчина. Он проходил ритуал второго рождения, обретал власть над стихией, а потом, когда сила переполняла его, делился ею со своими женщинами. Чем могущественнее оказывался саэр, тем многочисленнее был его гарем. Жены принимали излишки силы и таким образом сами получали некоторые способности.

— То есть высокорожденные черпали магию у стихий, а женщины у мужчин? — опять вмешался Венн.

Исследовательский азарт в душе мэтра явно брал верх над почтением, которое он испытывал к Верховной.

— Именно так. Ирн хотел привязать жен к мужьям, сделать их зависимыми, а значит, послушными и управляемыми. Он считал, что в этом залог единства и процветания всей расы.

— Достойная цель, но не очень справедливый способ ее добиться, — на этот раз выдержка изменила уже мне.

— Создатель волен определять судьбу сотворенных миров и созданий, — поджала губы Сва.

Понятно. Поступки братца лучше не критиковать.

— Сирры сами выбирали собственную участь. Угождали мужу, покорялись его воле — получали больше силы, статус старших жен и могли использовать свои способности на благо семьи и рода. Были нерадивыми и строптивыми — оставались младшими, но, тем не менее, не лишались ни прав, ни благ, ни детей. В любом случае сложившийся уклад устраивал народ Ирна, и он принес его в мой мир, собираясь и дальше жить по своим законам. Я не препятствовала. Саэры удалились в один из труднодоступных уголков Эргора, и стали создавать империю по образу и подобию той, что оставили на погибшем Урхаде.

Хрустальный саркофаг богини засиял ярче, его охватило знакомое мне серебристое пламя и перед нами, сопровождаемые комментариями, — иногда подробными, иногда краткими, — замелькали «кадры» немого кино…

Новые, быстро растущие города…

Просторные дома…

Нарядные веселые женщины…

Уверенные в себе мужчины…

А вокруг дети… много детей….

— Но все пошло не так, как планировали высокородные, — доносился издалека глухой голос Великой. — Благословение Ирна, переданное императорскому роду, хранило саэров, но этого оказалось мало. Стихии Эргора не привыкли подчиняться и не признали власть чужаков. Пришлось договариваться. И если мужчины сумели хоть как-то приспособиться — стихии интересовались новыми носителями и охотно общались, — то с сиррами дело обстояло намного хуже. Постепенно женщины начали испытывать боль при получении силы, с большим трудом беременели и очень часто умирали в родах. Особенно, если на свет появлялся мальчик. И император, смирив гордыню, пришел на поклон в мой храм…

Высокий, широкоплечий человек, чем-то похожий одновременно на Раиэсса и Саварда, склоняет голову перед двумя молодыми женщинами в наглухо закрытых строгих платьях. Заметно, что дается ему это с большим трудом — кулаки крепко сжаты, на скулах вздулись желваки, глаза потемнели от едва сдерживаемых чувств…

— Я не желала, чтобы народ Ирна погиб, чтобы пресекся род, хранящий в своей крови частицу силы моего брата, и нашла решение, — тихо продолжала Верховная. — В каждый род была назначена хранительница, к которой приносили всех новорожденных девочек для ритуала представления стихиям. Мои служительницы издавна умели с ними ладить, находить общий язык. Жрицы же потом следили за жизнью сирр, помогали им при необходимости. И положение понемногу выправилось…

Знакомый статный мужчина, протягивает младенца женщине в скромном белом платье…

Роскошно одетые дамы беззаботно улыбаются и о чем-то мило щебечут друг с другом…

Стайка ребятишек скачет по ступеням золотого дворца, такого узнаваемого, почти родного…

— Закатный, — прошептала непослушными губами. Скорее себе, чем кому-то еще. Но богиня услышала.

— Да, — подтвердила она. — Мои наместницы лично опекали императорских отпрысков. Для этого и построили Соот Мирн — совместную резиденцию правящего рода и Нареченных богини Сва.

— Но, если все шло так хорошо, зачем же… — Теомер хрипло откашлялся, словно что-то мешало ему говорить. — Что произошло?